Образование и наука в будущем. Наука и образование в современном обществе

Нашим детям приходится учить в школе гораздо больше, чем нам. А голова у них такого же размера, что и у родителей. Поэтому либо нужно сокращать какие-то дисциплины, как, например, астрономию, либо менять систему обучения. На самом деле выбора не существует, считает Василий Филиппов, один из самых интересных молодых российских предпринимателей в сфере высоких технологий.

Александр Грек

Вася Филиппов — личность не медийная, и я с ним познакомился случайно. Но уже через несколько минут разговора был поражен его масштабом, и разговор затянулся на часы. Василий — классический ребенок из академической питерской семьи, папа и мама — профессора в области физики и математики. Так что сомнений, кем стать, у Васи с детства не было: конечно, ученым-физиком. Главные увлечения — математика, физика и программирование. Получалось неплохо: Василий победил во Всероссийской олимпиаде по физике, правда, на международной взял только бронзу. Поступил на математический факультет, как он выражается, «чтобы фундаментально знать математику», и на третьем перевелся на физической факультет. Параллельно набивал руку на кодировании, долго разрываясь между увлечением квантовой теорией поля и программированием. В общем, типичная жизнь, скажем, студента физтеха.

Также, что типично для студентов, основал с друзьями стартап. Но вот дальше все пошло нетипично. Стартап специализировался на программах для наладонных компьютеров, PocketPC, предшественниках современных смартфонов. «Когда PocketPC в 1999 году первый раз попал мне в руки, было полное ощущение, что держишь в руках будущее. Девайс из будущего», — вспоминает Вася. На тот момент не было никаких ресурсов для разработчиков. Ребята решили, что будут писать статьи, как программировать PocketPC. Сами ничего не знаем, но всех будем учить. И поскольку кроме них никого не было, они вдруг оказались экспертами. «Как писалась статья? — вспоминает Филиппов. — Сам ничего не знаешь, садишься, разбираешься, а потом пишешь. Неожиданно повалили заказы».

Первые года два делали для других, а потом решили делать продукты под своим брендом — SPB Software. В конце 1990-х — начале 2000-х это было очень трудно — что-то в России делать для всего мира. Трудно и страшно. Первые пять продуктов не пошли. Шестой пошел получше. Седьмой еще лучше. Восьмой стал номером один в мире. Потом и компания стала номером один в мире. А еще через некоторое время — номером один с большим отрывом. Шесть из топ-10 продаваемых программ для PocketPC были питерскими.

SPB Software стал мировым экспертом в области PocketPC. Лучше ребят эту систему знал только Microsoft. Сначала питерцы научились делать очень хорошие продукты, а через некоторое время — и очень успешные. В какой-то момент поисковик Google по запросу SPB сначала выдавал SPB Software, а уж потом Санкт-Петербург. После PocketPC компания начала разрабатывать продукты под Android, программы для мобильного телевидения, сотовых операторов, и в итоге компанию купил «Яндекс».

Никто, кроме нас

«После этого я три года работал в «Яндексе», и мне там очень нравилось — прекрасная компания и хорошие люди, — Василий пытается понятно объяснить невероятное — как он ушел из компании, куда все пытаются попасть. — Но объективно я понимал, что без меня «Яндекс» справится. А вот мою идею насчет образования если не реализую я, может никто не реализовать». А идея у Василия была глобальная. И для этого он основал международную компанию MEL Science со штаб-квартирой в Лондоне и отделом разработок, конечно, в Санкт-Петербурге.

«У меня четверо детей, поэтому о проблемах современного образования я знаю не понаслышке. И им сейчас надо учить намного больше, чем учил я. У меня, например, в школе вообще не было IT, в частности программирования. Сейчас это большой важный пласт, — Василий говорит о том, что волнует большинство родителей во всем мире. — Лет через десять это будет не один, а два-три предмета только по информационным технологиям, биология за последние тридцать лет скакнула вперед фантастически. У меня в школе это были пестики-тычинки, а у современных детей — ДНК, РНК, и это все объективно очень важно. Сегодня биология чуть ли не наука номер один. И это все надо учить. Но и все то, что учил я, тоже никуда не делось. А голова у них такого же размера, как у меня. И времени на школу столько же. И что с этим делать?»

Если сокращать какие-то предметы за счет углубления других, из школы будут выходить узкие специалисты, что не очень хорошо, потому что слишком много всего интересного происходит именно на стыках наук. Плохих решений много: например, перестать чему-нибудь учить — скажем, астрономии. Хорошее решение только одно — начать учить эффективнее. Просто сказать, но трудно сделать. Как считает Василий, самая большая проблема современного образования — зубрежка. Это не работает. Экзамен прошел, забыли все, не осталось ничего. Так работает наш мозг — мы плохо запоминаем факты. Зато мы хорошо запоминаем суть событий, логику развития вещей, базовые принципы, визуальные вещи. Если ты в десятом классе съездил, например, в Париж, ты до сих пор что-то из этой поездки помнишь. Сделать переход от зубрежки к пониманию значит фундаментально улучшить образование.

Наука как игра

Хороший урок состоит как минимум из двух частей. Первая часть — эксперимент, демонстрация эффекта. Пока ребенок не начал что-то делать сам, уровень вовлеченности низкий. Как только вы даете ему что-то делать самому, у него загораются глаза. Ему интересно — и он твой. А самые эффектные опыты — в химии. Они красочны, это магия. Но проблема в том, что если ничего не объяснять, то они так и останутся магией, фокусами. «Как-то на выходных я делал с детьми опыты и поймал себя на мысли, что не могу объяснить им, что происходит внутри, — вспоминает Василий. — Я полез в YouTube, думал, найду хорошее объясняющее видео, но там на эту тему — ноль. И в этот момент я понял, чем хочу заниматься и что я принесу этому миру». Прикрутить к первой части — красочному эксперименту — не менее красочную вторую часть, объясняющую эффект. И если в физике, качая шарики, ты можешь понять какие-то закономерности в механике, то в химии шансов нет. Это еще одна причина, почему мы решили начать с химии.

Первая и наиболее эффектная часть курса химии от Василия Филиппова — собственно химические опыты. С пиротехническими эффектами, выращиванием причудливых кристаллов, чудесными превращениями одних материалов в другие. Обычно на этом все и заканчивается. Главное ноу-хау Василия — сразу после химического шоу доступно рассказать и показать детям, что на самом деле происходит внутри молекул и атомов. Если это ему удастся, химия станет самым любимым школьным предметом.

Rocket-science

Но как увлекательно объяснить ребенку суть химических реакций? Дать ему возможность «нырнуть» на микроуровень, позволить своими глазами увидеть, как взаимодействуют атомы и молекулы. И тут трехмерная компьютерная визуализация, а особенно технология виртуальной реальности VR — идеальный помощник. В науке, как правило, понять базовые принципы, уяснить суть — значит связать то, что ты видишь своими глазами, с тем, что происходит на уровне микромира. Вода закипела, и если ты можешь увидеть, как себя ведут молекулы воды, то поймешь суть процесса. Как самые быстрые отрываются, а самые медленные продолжают держаться друг за друга, и из-за этого вода испаряется. И когда все это связывается, картинка явления становится полной. Ребенок не зазубрил, но понял, что там происходит. Синтез микро- и макромира. Это хорошо работает в биологии (понять, например, как устроена клетка), частично в физике (там очень много математики) и прекрасно в химии. Вместо того чтобы зубрить, как в разных случаях ведет себя азотная кислота, мы можем погрузить ребенка внутрь реакции, и он увидит, почему и что там происходит, поймет и запомнит на долгие годы, а то и на всю жизнь.

После химических опытов дети могут попасть внутрь молекул. Для этого можно воспользоваться обычными компьютерами и планшетами, но лучше всего дети воспринимают виртуальную реальность. Чувствуешь себя Алисой в стране чудес. Химических чудес.

Чтобы покрыть школьный курс химии, биологии или физики, нужно порядка тысячи уроков. Сделать тысячу уроков руками — это неподъемные миллиарды инвестиций. Но этого и не надо. Надо создать платформу, которая позволит делать эти уроки очень быстро. Например, химия. Надо написать код, который симулирует поведение химической реакции. Это непросто, это действительно rocket-science, но сегодня возможно. Сейчас мы можем взять уравнения квантовой химии, решить их, пустить поверх всего этого молекулярную динамику и показать на атомном уровне, как идет химическая реакция. То же самое можно сделать с клеткой в биологии, смоделировать, что происходит внутри нее.

Конкретный пример — соль, например, как она растворяется в воде. На YouTube существует всего одно видео, которое более-менее правильно показывает этот процесс изнутри. Если проблемы решены на данном уровне, то дальше уже учитель может описывать урок в терминах более высокого уровня. Такое-то вещество в такой-то жидкости, запускаем процесс растворения, описываем реакцию, а вот наш код симулирует то, что происходит внутри. Задача учителя — рассказать о реакции максимально педагогически правильно. Такой урок можно сделать за день-два. В этом случае 1000 уроков — подъемная задача. Можно и без миллиарда долларов сделать.

Образование по подписке

MEL Science первым предметом выбрали химию. Прежде всего надо создать хорошие химические наборы, для того чтобы можно было поделать эксперименты руками. «Это очень интересная работа, — говорит Василий, — вот ты месяц сидишь и думаешь, как эффективнее покрывать листок гальванопластикой. Пробуешь такой метод, сякой. Большая проблема химического опыта — повторяемость. По себе помню, сел с детьми делать опыты, а они не получаются. И мой авторитет отца у детей начинает таять на глазах. Это и для взрослого ученого тяжело: пробуешь — не получается, пробуешь — не получается. А у ребенка просто терпения не хватит. Глаза тухнут, всё. Поэтому я решил — у нас будет получаться всегда. Если мы делаем химический набор, мы хотим сделать лучший химический набор в мире».

Изобретенный нашим соотечественником Андреем Дороничевым кардборд, который прилагается в наборе, — ваш первый пропуск в мир виртуальной реальности. Не пройдет и года, как эта технология станет стандартом для мобильных телефонов, и на смену картонным очкам придут настоящие VR-девайсы.

Проблема химии в том, что большинство веществ выглядят как вода или обычная соль. Сейчас мы можем показать любое вещество в VR. На каждой баночке в наборе есть код, подносишь ее к телефону, и он показывает, что это за вещество, 3D-молекулу, структуру кристалла. Можно засунуть ее в очки виртуальной реальности, посмотреть ее там, полетать в буквальном смысле внутри вещества. Если очков VR нет, то можно посмотреть на обычных экранах компьютеров или смартфонов. В марте MEL Science запустил первые уроки в VR, а в сентябре появится первый готовый курс. Когда ребята начинали проект пару лет назад, казалось, что виртуальная реальность станет доступной через пять-семь лет. И тут все ошиблись — VR будет везде уже завтра. Но проблема в том, что это очень-очень новые технологии, сетует Василий. Ты всегда должен работать с версиями библиотек, которые пока не вышли.

Еще одна фишка MEL Science — подписка. В чем недостаток существующих химических наборов? Тебе дарят на Новый год или на день рождения красивую коробку, папа один-два раза с ребенком что-то делает, а потом она пылится на полке. И это типичная история. А подписка решает эту проблему. Раз в месяц по почте приходит набор и волей-неволей заставляет родителей по выходным заняться с ребенком. Первым приходит стартовый набор с разнообразной химической посудой и картонными очками для просмотра VR, который и используется в дальнейшем. Подписываться можно с любого момента. Осложняет задачу то, что все задания MEL Chemistry не выстроены в курс. Занятия строятся исходя из того, что ребенок не знает почти ничего. Только самые базовые вещи — что такое молекула и атом. Любой опыт может быть первым опытом ребенка по химии. Каждый раз почти с нуля рассказывать — плата за то, что это не курс.

Сейчас MEL Science запускает новый продукт, и это уже будет курс — с началом и концом. Курс может заменить школьную программу. А текущий набор MEL Chemistry — это дополнительное образование. Поэтому и требования по интересности гораздо выше. Школа может позволить давать что-то скучное, потому что дети обязаны это учить, а MEL Science — нет.

Так выглядит образование XXI века — очки виртуальной реальности, набор химической посуды и наборы «выходного дня» по подписке. Но главное в кадр не попало — это интерактивные занимательные истории о том, что происходит с веществами в результате химических реакций.

Есть разные рынки и разные потребности. «Я вижу три больших направления, — глаза Василия Филиппова горят. — Это внешкольное образование, дополнительное к школьному. Как у спортсменов — физкультура в школе есть, но если ты хочешь чего-то добиться, идешь в спортивные секции. Хочешь математикой заниматься — идешь в математический кружок. И учишь там не просто то, что в школе, а совсем другое. Комбинаторику или теорию графов, которую тебе в школе не дадут. Так и здесь. Сделать опыты, которые в школе не делают, и узнать что-то новое. Другой продукт — целый курс. Учить химию, физику или биологию. И третий сегмент — для школ. Тоже курс, но не замена школьному, а встраиваемый в школьную программу». Сейчас MEL Science работает на трех рынках: главный — США, второй — Великобритания, не забывает Василий и свою родину — Россию. И если вначале компания существовала как личный проект Василия (напомним, что он помимо всего прочего и хороший предприниматель), то в прошлом году в его проект вложила $2,5 млн инвестиционная компания SistemaVC, венчурная дочка АФК «Система». И главное — его идея действительно работает. Уже несколько моих знакомых семей знают, чем заняться с детьми по выходным. Включая меня самого.

О.А. Матвейчев

Вместо того, чтобы спорить, подходит нам болонская система или нет, лучше самим создать такую систему образования, которой будет подражать весь мир.

В своё время отг-ре-ме-ли жар-кие ба-та-лии по по-во-ду пе-ре-хо-да на «бо-ло-нс-кую сис-те-му», сти-ха-ет ка-но-на-да боёв вок-руг ЕГЭ, но ни-как не ухо-дит те-ма ре-форм об-ра-зо-ва-ния из по-ве-ст-ки дня. Те-перь вся об-ще-ст-вен-ность оза-бо-че-на воп-ро-сом о но-вом за-ко-не, раз-ре-ша-ю-щем плат-ные пред-ме-ты и об-ра-зо-ва-тель-ные ус-лу-ги. Дес-кать, это сде-ла-ет об-ра-зо-ва-ние плат-ным… Лич-но мне не хо-чет-ся да-же спо-рить на эту те-му: плат-ным, бесп-лат-ным, бо-ло-нс-кая сис-те-ма или со-ве-тс-кая, тес-то-вая сис-те-ма ЕГЭ или сме-шан-ная, нес-коль-ко ВУ-Зов в стра-не или в каж-дом се-ле бу-дет по ВУ-Зу... всё это дис-кус-сии из ка-ко-го-то на-ча-ла 90-х го-дов. Ме-ня всё вре-мя не по-ки-да-ет ощу-ще-ние, что по-ве-ст-ка дня, как за-да-на бы-ла 20 лет на-зад, так её упор-но и при-дер-жи-ва-ют-ся раз-ные дис-ку-ти-ру-ю-щие груп-пы. Дос-та-точ-но иметь внут-ри этой по-ве-ст-ки по-зи-цию и боль-ше ни о чём не ду-мать, ни-че-го не чи-тать. На-ша по-ли-ти-чес-кая эли-та мен-таль-но заст-ря-ла в на-ча-ле 90-х и её проб-ле-ма-ти-ке, и ес-ли она не рас-ши-рит свои умствен-ные го-ри-зон-ты, то, бо-юсь, и ре-фор-ми-ро-вать в ско-ром бу-ду-щем бу-дет не-че-го.

Пер-вое, что над-ле-жит пе-ре-ос-мыс-лить - это са-мо от-но-ше-ние к об-ра-зо-ва-нию. Се-год-ня оно у нас яв-ля-ет-ся «со-ци-ал-кой», то есть, ка-кой-то наг-руз-кой на бюд-жет и эко-но-ми-ку, стать-ёй для иж-ди-вен-цев, бюд-жет-ни-ков, стать-ёй зат-рат-ной, ко-то-рую мож-но уве-ли-чи-вать, толь-ко ес-ли мно-го за-ра-ба-ты-ва-ешь, как в слу-чае с ка-кой-то рос-кошью. Во-об-ще, на-ли-чие хоть ка-ких-то плат-ных эле-мен-тов в сис-те-ме об-ра-зо-ва-ния, как бы го-во-рит всем граж-да-нам от име-ни го-су-да-р-ства: об-ра-зо-ва-ние нуж-но вам, а не нам, по-э-то-му граж-да-не за не-го и долж-ны пла-тить. Ес-ли же по-нять дру-гое, а имен-но, что:
1. Об-ра-зо-ва-ние - не зат-ра-ты, а то, что соз-да-ёт сто-и-мость в но-вей-шей эко-но-ми-ке и эко-но-ми-ке бу-ду-ще-го, не-пос-ре-д-ствен-но вли-я-ет на ВВП го-су-да-р-ства и на ли-де-р-ство го-су-да-р-ства на ми-ро-вой аре-не.
2. Об-ра-зо-ван-ные лю-ди есть ос-но-ва го-су-да-р-ства, его ста-биль-нос-ти и проц-ве-та-ния, преж-де все-го, а также ос-но-ва гу-ма-ни-тар-но-го, ис-то-ри-чес-ко-го ли-де-р-ства го-су-да-р-ства на меж-ду-на-род-ной аре-не.
3. Сфе-ра об-ра-зо-ва-ния - мес-то, где восп-ро-из-во-дят-ся, про-се-и-ва-ют-ся и ку-ют-ся кад-ры, го-су-да-р-ствен-ные в том чис-ле.

Вто-рое, что плав-но вы-те-ка-ет из пер-во-го - по-ни-ма-ние, что Ми-нис-те-р-ство об-ра-зо-ва-ния долж-но быть пе-ре-и-ме-но-ва-но в Ми-нис-те-р-ство Бу-ду-ще-го. Ка-ко-ва на-ша об-ра-зо-ва-тель-ная сис-те-ма сей-час, та-ко-ва на-ша стра-на че-рез 20 лет. Это ак-си-о-ма, ес-ли мы по-ни-ма-ем, что эти тра-ты на об-ра-зо-ва-ние есть не что иное, как ин-вес-ти-ции или ре-ин-вес-ти-ции го-су-да-р-ства в своё бу-ду-щее во-об-ще, в свою по-ли-ти-чес-кую ста-биль-ность, су-ве-ре-ни-тет и ге-ге-мо-нию, в эко-но-ми-чес-кое проц-ве-та-ние в но-вой эко-но-ми-ке. А сле-до-ва-тель-но, тра-ты на об-ра-зо-ва-ние долж-ны вы-рас-ти в пре-де-ле до 30% бюд-же-та го-су-да-р-ства, то есть, в 10 раз. Мы долж-ны тра-тить на об-ра-зо-ва-ние не мень-ше, чем на обо-ро-ну, а с учё-том из-ве-ст-ной фра-зы, что «вой-ну вы-иг-ры-ва-ет школь-ный учи-тель», это бо-лее чем це-ле-со-об-раз-но. Кро-ме то-го, об-ра-зо-ва-ние вы-пол-ня-ет и не-пос-ре-д-ствен-ную обо-рон-ную функ-цию: го-су-да-р-ство, ко-то-рое яв-ля-ет-ся гу-ма-ни-тар-ным и ин-но-ва-ци-он-ным ли-де-ром, ник-то не хо-чет за-во-ё-вы-вать, оно без-мо-лв-но са-мо за-во-ё-вы-ва-ет всех сво-им пре-вос-хо-дя-щим уров-нем куль-ту-ры.

Третье, что сле-ду-ет из вто-ро-го - в об-ра-зо-ва-ние мы долж-ны прив-лечь или вер-нуть са-мые луч-шие кад-ры. Се-год-ня, пря-мо ска-жем, у нас си-ту-а-ция такова, что при име-ю-щих-ся зарп-ла-тах в шко-ле и ВУ-Зах ра-бо-та-ют лю-ди, ко-то-рые боль-ше ниг-де не вост-ре-бо-ва-ны. Поч-ти все они, с точ-ки зре-ния нас-то-я-щих про-фес-си-о-на-лов, ра-бо-та-ю-щих в биз-не-се или в на-у-ке, есть на-уч-ные или карь-ер-ные не-у-дач-ни-ки, сог-ла-сив-ши-е-ся ра-бо-тать за ко-пей-ки. На-до, что-бы ра-бо-та в шко-ле бы-ла нас-толь-ко вы-со-ко-оп-ла-чи-ва-е-мой и прес-тиж-ной (а ка-кой ей быть, ес-ли имен-но здесь куёт-ся бу-ду-щее го-су-да-р-ства, которое мы мо-жем до-ве-рить толь-ко са-мым луч-шим лю-дям, а не без-да-рям), что в шко-лу стре-ми-лись бы ве-ду-щие пе-да-го-ги.

Четвёртое. Впро-чем, са-ма шко-ла долж-на быть иной. Она долж-на пол-ностью из-ме-нить-ся в со-от-ве-т-ствии с сов-ре-мен-ны-ми тех-но-ло-ги-чес-ки-ми, гу-ма-ни-тар-ны-ми и со-ци-аль-ны-ми дос-ти-же-ни-я-ми. По-ра-зи-тель-но, но до сих пор у нас гос-по-д-ству-ет ста-рин-ная клас-сно-уроч-ная сис-те-ма Яна Амо-са Ка-ме-нс-ко-го (впро-чем, её кор-ни мож-но прос-ле-дить до са-мо-го ран-не-го сред-не-ве-ковья). На уро-ках мы учим-ся шаб-лон-но, мы учим-ся пов-то-рять, зуб-рить… Мы не учим-ся ис-кать и де-лать отк-ры-тия, мы не учим-ся тво-рить. Шко-ла, я бы ска-зал боль-ше, уби-ва-ет всё твор-чес-кое, она да-же спе-ци-аль-но уст-ро-е-на для это-го. Неда-ром некоторые луч-шие лю-ди ХХ ве-ка, - хоть в на-у-ке, хоть в биз-не-се, хоть в куль-ту-ре, - сох-ра-ни-ли стой-кую неп-ри-язнь к шко-ле, а мно-гие бы-ли неуспевающими.
Пе-да-го-ги-чес-кое но-ва-то-р-ство долж-но стать не иск-лю-че-ни-ем, а пра-ви-лом. Пе-да-гог, ко-то-рый не за-па-тен-то-вал но-вую ме-то-ди-ку, - во-об-ще не дол-жен быть д-опу-щен к де-тям, - раз он сам уме-ет толь-ко ко-пи-ро-вать чу-жое, то и спо-со-бен толь-ко на-у-чить ко-пи-ро-вать. Не хва-тит на всех та-ких учи-те-лей? А мо-жет, те-перь их столь-ко и не на-до?

Пятое. Но-вые тех-но-ло-гии прек-рас-но по-мо-га-ют боль-шо-му ко-ли--че-ст-ву лю-дей по-лу-чать дос-туп к лек-ци-ям, се-ми-на-рам и пе-да-го-ги-чес-ким ма-те-ри-а-лам луч-ших пе-да-го-гов. Гру-бо го-во-ря, в каж-дом ВУ-Зе сей-час мы име-ем нес-коль-ко «звёзд» рос-сийс-ко-го или ми-ро-во-го уров-ня и 75% пе-да-го-ги-чес-ко-го бал-лас-та.
По-че-му бы уже сей-час не за-пи-сы-вать все лек-ции и се-ми-на-рс-кие за-ня-тия всех «звёзд» по лю-бо-му пред-ме-ту на ка-ме-ру и не транс-ли-ро-вать в он-лай-не? И, нап-ри-мер, бу-ду-щий фи-зик бу-дет учить-ся не у быв-ших тро-еч-ни-ков (в са-мом пло-хом смыс-ле это-го сло-ва), а ны-не «сереньких» до-цен-тов, а пря-мо у ака-де-ми-ков и про-фес-со-ров физ-фа-ка МГУ или МФТИ.
Ка-ких фи-зи-ков сей-час пло-дят треть-е-со-рт-ные ВУ-Зы? Толь-ко треть-е--сорт-ных. Ес-ли мы со-бе-рём в он-лай-не всех луч-ших пре-по-да-ва-те-лей стра-ны по каж-до-му пред-ме-ту и имен-но они бу-дут чи-тать в он-лай-не лек-ции для сту-ден-тов со-от-ве-т-ству-ю-щей спе-ци-аль-нос-ти, мы рез-ко по-вы-сим ка-че-ст-во сту-ден-тов.
Это поз-во-лит действи-тель-но сок-ра-тить часть пре-по-да-ва-тельс-ко-го сос-та-ва или ис-поль-зо-вать его на се-ми-на-рах, на до-вод-ках… Впро-чем, с ВУ-За-ми мы по-то-ро-пи-лись… В кор-не долж-на из-ме-нить-ся ме-то-ди-ка пре-по-да-ва-ния уже в шко-ле.

Шес-тое на-ше пред-ло-же-ние. Ин-тер-нет не дол-жен убить живое общение ученика с учителем. Лек-ции в он-лайн от луч-ших пре-по--да-вате-лей стра-ны- это де-серт, а вот пос-то-ян-ная ра-бо-та долж-на быть, что на-зы-ва-ет-ся, на све-жем воз-ду-хе. Возь-мём пре-по-да-ва-ние ис-то-рии. Древ-ний Еги-пет мы долж-ны про-хо-дить… в Егип-те, воз-ле пи-ра-мид, Ве-ли-кий Нов-го-род - на рас-коп-ках Рю-ри-ко-ва го-ро-ди-ща, а фран-цу-зс-кую ре-во-лю-цию - в Па-ри-же. Хи-ми-чес-кие опы-ты мы долж-ны ста-вить пря-мо в КБ и на за-во-дах, в изоб-ре-та-тельс-ких цент-рах и т.д.
Я уж мол-чу про изу-че-ние язы-ков, ко-то-рое долж-но ид-ти в язы-ко-вой сре-де. До-ро-го? Да, до-ро-го-ва-то, но не бу-дем за-бы-вать о воз-мож-нос-тях со-ци-аль-ных се-тей. Ес-ли мы жи-вем в эпо-ху гло-ба-ли-за-ции, зна-чит, все шко-лы ми-ра мож-но увя-зать в со-от-ве-т-ству-ю-щую сеть, пусть к нам пос-то-ян-но в не-кие школь-ные гос-ти-ни-цы при-ез-жа-ют ин-ду-сы и ла-ти-но-а-ме-ри-кан-цы, пусть учат тут не-де-ля-ми рус-ский язык и смот-рят на-ше Зо-ло-тое Коль-цо, Бай-кал, Ар-ка-им, Санкт-Пе-тер-бург, Се-вер, Кав-каз… тут и ис-то-рия, и ге-ог-ра-фия, и про-чее. А мы в это вре-мя бу-дем ез-дить к ним. Тра-ты толь-ко на би-ле-ты. Это уже ис-поль-зу-ет-ся в ту-рис-ти-чес-ких об-ме-нах, это ис-поль-зу-ет-ся и в элит-ных шко-лах, в бу-ду-щем это на-до сде-лать пра-ви-лом. Всё рав-но до-ро-го? Поз-воль-те, но ведь мы на-ча-ли с то-го, что у нас на об-ра-зо-ва-ние бу-дет тра-тить-ся не 3%, как сей-час, а 30, и что-бы ввес-ти та-кую прак-ти-ку во все шко-лы, хва-тит и 10% бюд-же-та… Плюс (речь идет не толь-ко о турпо-езд-ках) де-ти долж-ны обу-чать-ся на про-из-во-д-стве, в фир-мах и т.д. Они там бу-дут что-то эле-мен-тар-ное де-лать, а зна-чит, уже с ран-не-го воз-рас-та за-ра-ба-ты-вать, пусть не для се-бя, а для своей шко-лы для на-ча-ла.

Седь-мое. Об-ра-зо-ва-ние долж-но на-чи-нать-ся с бо-лее ран-не-го воз-рас-та. Нам нуж-но из-ба-вить-ся от глу-пой «гу-ма-нис-ти-чес-кой пси-хо-ло-гии» (ко-то-рую, кста-ти, я под-верг кри-ти-ке в кни-ге «Ан-ти-пси-хо-ло-гия») и прек-ра-тить го-во-рить о том, что «ре-бё-нок ус-та-ёт», что «не на-до ли-шать его детства» и про-чее. Вся эта борь-ба за пра-ва ре-бён-ка при-во-дит к то-му, что у нас рас-тут де-ге-не-ра-ты и ин-фан-ти-лы, ка-ко-вы-ми, кста-ти, пол-на Ев-ро-па, пер-вая внед-рив-шая у се-бя эти нор-мы. Дан-ные ант-ро-по-ло-гии и ней-ро-фи-зи-о-ло-гии го-во-рят, что имен-но в ран-нем воз-рас-те мозг че-ло-ве-ка раз-ви-ва-ет-ся осо-бен-но быст-ро и его удель-ный вес по от-но-ше-нию к те-лу на-и-бо-лее ве-лик, имен-но в детстве ре-бё-нок лег-ко мо-жет за-пом-нить до 8 язы-ков и обу-ча-ет-ся са-мым важ-ней-шим уме-ни-ям: во-об-ра-же-нию, твор-чес-ким спо-соб-нос-тям и т.д. Меж-ду тем, из-ве-ст-но, что вся-кие «ма-уг-ли», ко-то-рых пы-та-лись вос-пи-ты-вать пос-ле пя-ти лет, уже не под-да-ва-лись вос-пи-та-нию, что-то внут-ри них «зак-ры-ва-лось» нав-сег-да. Да что да-ле-ко хо-дить! По собствен-ным де-тям я за-ме-тил, что в ран-нем воз-рас-те они прос-то тя-нут-ся к уче-нию, всем из-вес-тен фе-но-мен «по-че-му-чек» в 5 лет. В 6 лет все де-ти са-ми вы-у-чи-лись чи-тать, хо-те-ли знать всё на све-те, приш-ли в пер-вый класс, и там им в ре-зуль-та-те на-шей гу-ман-ной пси-хо-ло-гии обес-пе-чи-ва-ли та-кой рас-сла-бон, что они учи-лись пер-вое вре-мя шу-тя. При-вык-нув за нес-коль-ко лет к ма-лым тре-бо-ва-ни-ям и к то-му, что мож-но ни к че-му не го-то-вить-ся, и всё за пять ми-нут до уро-ка уз-нать и рас-ска-зать, в сред-ней шко-ле де-ти стал-ки-ва-лись с воз-рос-шей наг-руз-кой и рез-ко «съ-ез-жа-ли» в уче-бе. Даль-ше - ху-же. Ког-да в 12- 18 лет де-тей на-чи-на-ют ин-те-ре-со-вать по-ло-вые и со-ци-аль-ные от-но-ше-ния боль-ше, чем воп-ро-сы три-го-но-мет-рии, им на-чи-на-ют тон-на-ми вы-ва-ли-вать на го-ло-вы ма-те-ри-ал аб-со-лют-но не-ин-те-рес-ный и уже неус-ва-и-ва-е-мый. Де-ти ли-бо про-тес-ту-ют, ли-бо на-чи-на-ют зуб-рить. И то, и дру-гое па-губ-но.
Учить, и мно-го учить, на-до имен-но тог-да, ког-да ре-бё-нок это-го боль-ше все-го хо-чет с 3-4 лет до 12-13. Ес-те-ст-вен-но, фор-мы обу-че-ния для де-тей долж-ны быть осо-бы-ми, так же, как долж-ны из-ме-нить-ся фор-мы ра-бо-ты с под-ро-ст-ка-ми; осо-бен-нос-ти их воз-рас-та долж-ны не про-ти-во-ре-чить учё-бе, а быть за-дей-ство-ва-ны в учеб-ном про-цес-се. Се-год-ня мы те-ря-ем «зо-ло-тое вре-мя» для обу-че-ния и наг-ру-жа-ем де-тей тог-да, ког-да груз для них не-вы-но-сим. Мы су-дим о ре-бён-ке по фи-зи-чес-ко-му раз-ви-тию (чем здо-ро-вее он сам- тем боль-ше спо-со-бен вы-нес-ти), тог-да как раз-ви-тие спо-соб-нос-тей мыш-ле-ния идет в пря-мо про-ти-во-по-лож-ном нап-рав-ле-нии- чем оно мо-ло-же, тем оно силь-ней (эту муд-рость, кста-ти, знал еще Лао Цзы).

Вось-мое. Мно-гим из-ве-ст-на так на-зы-ва-е-мая «пи-ра-ми-да обу-че-ния». Гру-бо го-во-ря, из про-чи-тан-но-го текс-та ус-ва-и-ва-ет-ся 10% ин-фор-ма-ции, из уви-ден-но-го - 25 %, из дис-кус-сии - 50%, из прак-ти-ки, экс-пе-ри-мен-та - 75%, и 99% ин-фор-ма-ции ус-ва-и-ва-ет-ся из... «обу-че-ния дру-гих». Мы все зна-ем, что толь-ко тог-да по-ни-ма-ешь вещь по-нас-то-я-ще-му, ког-да объ-яс-ня-ешь её дру-го-му. Знать-то мы зна-ем, но это ма-ло ис-поль-зу-ет-ся у нас в шко-ле. Меж-ду тем, нас-тав-ни-че-ст-во долж-но стать фун-да-мен-таль-ной ос-но-вой об-ра-зо-ва-ния. Гру-бо го-во-ря, пер-вок-ла-с-сни-ков долж-ны обу-чать пя-ти-к-лас-сни-ки, пя-тик-ла-с-сни-ков - вось-мик-ла-с-сни-ки, вось-мик-ла-с-сни-ков - де-ся-тик-ла-с-сни-ки и т.д. Ну, ска-жи-те, кто до-ход-чи-вее и на сво-ем язы-ке объ-яс-нит что угод-но под-ро-ст-ку, - чуть бо-лее стар-ший и ав-то-ри-тет-ный для не-го под-рос-ток или дама весьма солидного возраста - «пре-по-да-ва-тель с 50-лет-ним ста-жем»? Луч-ше объ-яс-нит под-рос-ток под-ро-ст-ку. Ма-ло то-го, что луч-ше объ-яс-нит - сам на-ко-нец-то пой-мет, что объ-яс-ня-ет. Плюс со-ци-аль-ная от-ве-т-ствен-ность юно-го вос-пи-та-те-ля бу-дет в нём вос-пи-ты-вать-ся па-рал-лель-но, плюс эко-но-мия на учи-те-лях в шко-ле, плюс (пос-коль-ку нас-тав-ни-ков мно-го, а не один учи-тель на 30 че-ло-век) мож-но фор-ми-ро-вать ма-лые клас-сы и груп-пы, в ко-то-рых, как за-ме-че-но, ка-че-ст-во обу-че-ния всег-да луч-ше и ин-ди-ви-ду-аль-нее, че-ло-век не те-ря-ет-ся в кол-лек-ти-ве, он боль-ше ра-бо-та-ет.

Де-вя-тое. В свя-зи с этим воз-ни-ка-ет проб-ле-ма сво-е-го ро-да «та-бе-ли о ран-гах» или неп-ре-рыв-ной лест-ни-цы об-ра-зо-ва-ния, на-чи-на-ю-щей-ся с ран-не-го детства и за-кан-чи-ва-ю-щей-ся… в ста-рос-ти. У нас сей-час сис-те-ма, ко-то-рая пред-по-ла-га-ет, что за-кон-чив ВУЗ, че-ло-век за-кан-чи-ва-ет об-ра-зо-ва-ние. Те, кто идут в кан-ди-да-ты и док-то-ра - это уже ака-де-ми-чес-кая на-у-ка, осо-бый класс лю-дей. На са-мом де-ле, нас-то-я-щее обу-че-ние про-дол-жа-ет-ся всю жизнь, и че-ло-век мо-жет пос-то-ян-но по-вы-шать ква-ли-фи-ка-цию и открывать се-бе но-вые возможности и перспективы. Эти зва-ния мо-гут быть ос-но-ва-ни-ем для по-вы-ше-ния зарп-ла-ты, прод-ви-же-ния по служ-бе и так да-лее.
В последние несколько десятков лет человек уже не может всю жизнь работать, не пополняя существенно свой багаж знаний, не повышая квалификацию, а зачастую приходится изменять и специализацию. По-э-то-му ВУЗ, ко-то-рый да-ёт один дип-лом и од-ну спе-ци-аль-ность, без-на-дёж-но отс-тал от жиз-ни.
ВУЗ се-год-ня да-ёт толь-ко теорию, часто оторванную от жизни - на-до чест-но приз-нать это. Нас-то-я-щие навыки и «живые» знания мы по--лу--ча-ем на прак-ти-ке. На ра-бо-те в фир-мах, на предп-ри-я-ти-ях, на спе-ци-аль-ных обу-ча-ю-щих се-ми-на-рах (иног-да все-го од-нод-нев-ных), в ин-тер-не-те, в спе-ци-аль-ной ли-те-ра-ту-ре, на-пи-сан-ной прак-ти-ка-ми «по го-ря-чим сле-дам»... Всё это сей-час бес-сис-тем-но и учи-ты-ва-ет-ся при при-ё-ме на ра-бо-ту кад-ро-вой служ-бой весь-ма субъ-ек-тив-но.
На-до сде-лать так, что-бы по-лу-ча-е-мый опыт, прой-ден-ные се-ми-на-ры и оп-ции слу-жи-ли ос-но-ва-ни-ем для при-суж-де-ния раз-лич-ных об-ра-зо-ва-тель-ных ран-гов. Та-кая, до-воль-но-та-ки мно-гос-ту-пен-ча-тая мо-дель, нап-ри-мер, су-ще-ст-во-ва-ла в ки-тайс-кой им-пе-рии и прек-рас-но ра-бо-та-ла сто-ле-ти-я-ми. Она по-мо-га-ла ори-ен-ти-ро-вать-ся и, кста-ти, де-ла-ла проз-рач-ны-ми со--ци-аль---ные от-но-ше-ния. Гру-бо го-во-ря, не мог сы-нок ми-ни-ст-ра вне-зап-но стать ге-не-раль-ным ди-рек-то-ром за-во-да, не мо-жет доч-ка пре-зи-ден-та, не по-бы-вав мэ-ром и гу-бер-на-то-ром, ока-зать-ся в крес-ле со-вет-ни-ка это-го же са-мо-го пре-зи-ден-та, не мо-жет да-же в прос-той част-ной фир-ме од-нок-ла-с-сник уч-ре-ди-те-ля быть за-мом ге-не-раль-но-го ди-рек-то-ра, а кан-ди-дат на-ук - экс-пе-ди-то-ром.
Каж-дый, в те-че-ние жиз-ни, кро-ме то-го, стре-мил-ся бы по-вы-шать свой ста-тус, - обу-чать-ся, пос-то-ян-но за-щи-щать свой ранг, про-хо-дить ис-пы-та-ния. Луч-ше все-го де-лить об-ра-зо-ва-ние на квад-ры. С 2 до 6 лет - раз-ви-тие во-об-ра-же-ния, твор-чес-ких спо-соб-нос-тей, обу-че-ние язы-кам, на-чаль-ное обу-че-ние чте-нию, пись-му, эле-мен-тар-но-му счё-ту. С 6 до 10 лет - вре-мя «по-че-му-чек» - мак-си-маль-ный объ-ём ин-фор-ма-ции ми-ро-во-з-зрен-чес-ко-го ха-рак-те-ра по фи-зи-ке, ис-то-рии, геогрфии. С 10 до 14 лет - упор на со-ци-аль-ные на-у-ки, эти-ку, эко-но-ми-ку, пси-хо-ло-гию и т.п., при-чём, всег-да в прак-ти-чес-ком жиз-нен-ном ва-ри-ан-те. С 14 до 18 лет- то, что мож-но наз-вать «аб-со-лют-ным зна-ни-ем» - то есть, ис-ку-с-ствоведение, ос-но-вы ре-ли-гии, фи-ло-софия,- имен-но то, что ин-те-ре-су-ет в это вре-мя юно-шей. С 18 до 22 - на-ча-ло спе-ци-а-ли-за-ции (кста-ти, спе-ци-а-ли-зи-ро-вать-ся долж-ны не по лож-но-му нап-рав-ле-нию, ти-па «лирики» и «физики», а по трём нап-рав-ле-ни-ям: на-у-ки о при-ро-де - фи-зи-ка, хи-мия, ме-ди-ци-на, пси-хо-ло-гия, тех-ни-ка; на-у-ки об об-ще-ст-ве - по-ли-ти-ка, эко-но-ми-ка, ме-не-дж-мент, ис-то-рия; и на-у-ки об аб-со-лют-ном - все ви-ды ис-ку-с-ства, все ви-ды бо-гос-ло-вия и фи-ло-со-фии). Спе-ци-а-ли-за-ция уже ве-дёт к дип-ло-му ба-ка-лав-ра, с 22 до 26 лет - дип-лом ма-ги-ст-ра, с 26 до 30 - дип-лом кан-ди-да-та, с 30 до 34 - дип-лом док-то-ра и так да-лее до 60-70 лет.
При-чём, низ-шие сте-пе-ни при-суж-да-ют-ся сте-пенью, сто-я-щей на од-ну или две сту-пе-ни вы-ше. Че-ло-ве-ка на-до по-ощ-рять и зас-тав-лять обу-чать-ся всю жизнь, он дол-жен стре-мить-ся сам (или это должно быть обеспечено законодательно) на-би-рать каж-дые че-ты-ре го-да нуж-ное ко-ли-че-ст-во кур-сов и прак-ти-ки, так же, как сей-час мы, гру-бо го-во-ря, обя-за-ны учить-ся в шко-ле. Ко-неч-но, бу-дут те, кто бу-дет тор-мо-зить, не ус-пе-вать и ос-та-вать-ся на вто-рой год, при-чём, чем стар-ше, тем та-ких бу-дет боль-ше, но та-ким об-ра-зом они са-ми се-бя бу-дут ос-тав-лять как бы на дне, чувство-вать не про-шед-ши-ми со-ци-аль-ные фильт-ры и тес-ты, а зна-чит, не име-ю-щи-ми пра-во на бо-лее жир-ный ку-сок об-ще-ст-вен-но-го пи-ро-га.

Де-ся-тое. До-пус-тим, мы соз-да-дим луч-шую сис-те-му об-ра-зо-ва-ния. А не по-лу-чит-ся ли так, как про-ис-хо-дит и сей-час: не будем ли мы готовить кадры для раз-ви-тых стран? Не убе-гут ли все на-ши ге-нии в Аме-ри-ку или, ска-жем, Ки-тай? Во-пер-вых, на-до ска-зать, что в перс-пек-ти-ве стра-на с но-вой сис-те-мой об-ра-зо-ва-ния ста-нет и гу-ма-ни-тар-ным, и тех-ни-чес-ким и эко-но-ми-чес-ким ли-де-ром ми-ра, и бе-жать бу-дут сю-да, хотя это не от-ме-ня-ет ус-ло-вия, по ко-то-ро-му сис-те-ма об-ра-зо-ва-ния долж-на вы-да-вать не толь-ко про-фес-си-о-на-лов, но и пат-ри-о-тов!
Ог-ром-ной бе-дой, обер-нув-шей-ся тра-ге-ди-ей для на-шей стра-ны, был тех-нок-ра-ти-чес-кий пе-ре-кос в со-ве-тс-ком об-ра-зо-ва-нии. Бу-дем чест-ны-ми, за ре-фор-мы Ель-ци-на и Чу-бай-са го-ло-со-ва-ли все на-у-ког-ра-ды, они же ру-коп-лес-ка-ли и бе-ло-ве-жс-ким сог-ла-ше-ни-ям.
Все ин-же-не-ры, фи-зи-ки и ма-те-ма-ти-ки ока-за-лись без-за-щит-ны пе-ред до-воль-но при-ми-тив-ны-ми ма-ни-пу-ля-ци-я-ми. За-пад-ное об-ра-зо-ва-ние, осо-бен-но элит-ное, ис-хо-ди-ло из мак-си-мы, ко-то-рую фор-му-ли-ро-вал ещё Арис-то-тель, - сво-бод-ный че-ло-век обу-ча-ет-ся сво-бод-ным ис-ку-с-ствам и гу-ма-ни-тар-ным пред-ме-там, тех-ни-чес-кие дис-цип-ли-ны - удел ра-ба. По-э-то-му ма-ни-пу-ля-то-ры-гу-ма-ни-та-рии иг-ра-ли с на-шей тех-ни-чес-кой ин-тел-ли-ген-ци-ей, как кош-ки с мыш-ка-ми.
Тех-нок-ра-ты ча-ще все-го ста-но-ви-лись и ста-но-вят-ся лёг-кой до-бы-чей все-воз-мож-ных сект и лже-на-ук, у них не раз-вит со-от-ве-т-ству-ю-щий гу-ма-ни-тар-ный вкус и им-му-ни-тет, лю-бая ме-та-фи-зи-ка за-ра-жа-ет их сра-зу и нав-сег-да, тог-да как гу-ма-ни-та-рий в пе-ри-од обу-че-ния ус-пе-ва-ет иметь де-ло с де-сят-ком ме-та-фи-зик, от-ри-ца-ю-щих друг дру-га и оди-на-ко-во ис-тин-ных.
Мож-но спо-рить о пре-и-му-ще-ст-вах раз-но-го об-ра-зо-ва-ния, но все долж-ны приз-нать, что го-су-да-р-ство должно быть за-ин-те-ре-со-ван-о в том, что-бы его граж-да-не бы-ли пат-ри-о-та-ми, а зна-чит, за-ин-те-ре-со-ван-о в том, что-бы ис-то-рия стра-ны преподавалась в объёме, не меньшем, чем преподаётся математика.
Мы граж-дан ка-ко-го, ма-те-ма-ти-чес-ко-го, го-су-да-р-ства рас-тим??? Де-вя-нос-то про-цен-тов то-го, что мы учим в шко-ле, мы за-бы-ва-ем уже че-рез год, и оно нам в жиз-ни не при-гож-да-ет-ся, мы в шко-лах, - в срав-не-нии с ос-таль-ным ми-ром, - учим ес-те-ст-вен-ные на-у-ки на уров-не кол-лед-жей, а по-том, бла-го-да-ря это-му... на-ши ум-ные учё-ные едут в те же Анг-лии и Ка-на-ды обс-лу-жи-вать их гу-ма-ни-та-ри-ев, спе-ци-а-лис-тов по уп-рав-ле-нию и мар-ке-тин-гу.
Мы долж-ны с ран-них лет учить об-ще-ст-во-ве-де-ние и пра-во. По-че-му в стра-не пра-во-вой ни-ги-лизм? По-то-му, что мы во-об-ще не зна-ем за-ко-нов, мы не зна-ем уст-рой-ства го-су-да-р-ствен-ной сис-те-мы, конс-ти-ту-ции, не зна-ем, кто в стра-не за что от-ве-ча-ет, по-э-то-му чуть что - ва-лим всё на Пре-зи-ден-та.
Такие пред-ме-ты, как ис-то-рия, род-но-й язы-к, ли-те-ра-ту-ра, об-ще-ст-во-ве-де-ние, пра-во-ве-де-ние яв-ля-ют-ся гражданиногосударствообразующим и долж-ны за-ни-мать не ме-нее по-ло-ви-ны объ-ё-ма все-го пре-по-да-ва-ния.
Вот в ка-ких нап-рав-ле-ни-ях на-до ду-мать! А мы всё раз-мыш-ля-ем: ко-пи-ро-вать нам бо-ло-нс-кую сис-те-му или нет?
Мы долж-ны са-ми соз-дать та-кую сис-те-му, ко-то-рую все за-хо-тят ско-пи-ро-вать у нас!!!

В 70-е годы мы прозевали революцию персональных компьютеров (ПК). Сейчас собираемся прозевать суперкомпьютерную (СК)-революцию.

Сегодня мы продолжаем разговор о проблемах развития фундаментальной науки России - главного условия нормального вхождения страны в постиндустриальное общество. Как уже говорилось, наука советская служила двум целям: военному могуществу и поддержке системы госуправления. А потому и не смогла быстро перестроиться и начала рушиться в 10 раз быстрее, чем экономика. В результате мы имеем лишь 17 критических технологий, соответствующих мировому уровню, и только две, этот уровень опережающих...

За “длинноногой Америкой” гоняться бессмысленно

Министерство науки подготовило сейчас новый список, насчитывающий семь основных приоритетных направлений развития науки и техники и 52 критические технологии федерального уровня. Список этот лучше и современнее своего предшественника, и акценты в нем расставлены поправильнее. Но пока он не утвержден правительством, стоит спросить, может ли Россия на средства своего нищенского бюджета поддержать все эти технологии и направления науки, которые по-прежнему составлены так, как будто Россия одна в состоянии проводить исследования по всему фронту науки и технологии. Абсурдность этого предположения не вызывает сомнения, и руководствоваться в составлении подобных перечней следовало бы не исходя из архаических представлений о державности, международном престиже и т. д., а из очень простых и трезвых понятий выгодности и реальности. Если 40% научного бюджета в 2000 г. будет выделено на фундаментальные исследования, то на все остальное остается так мало, что и по семнадцати направлениям мы вряд ли удержимся на уровне международных разработок и исследований.

Нам, конечно, не следует подражать Соединенным Штатам или гнаться за ними, потому что масштабы государственного финансирования науки и мощь научного потенциала несоизмеримы и различия “в разах” измеряются цифрами с двумя и тремя нулями. Соперничать со Штатами - значит уподобляться Людоедке Эллочке, соперничающей с дочерью Вандербильда. У нас свои проблемы, и мы должны решать прежде всего их, а не играть в мировую научную державу. Но кое над чем стоит задуматься. В последние 10-15 лет в мире активизировалась перестройка дисциплинарной структуры науки: снижается доля технических знаний и возрастает доля наук о жизни - биологии, генетики, всех отраслей медицины, а также биохимии, биофизики. Наиболее важным становится расширение комплекса медицинских дисциплин. В США совокупные затраты на научные исследования в области здравоохранения достигают 35 млрд. долл., или 20% всех НИОКР США. Более половины этой суммы вкладывают промышленные компании и бесприбыльные организации. В целевой структуре государственного научного бюджета на здравоохранение приходится 18%, и оно уступает только обороне, но существенно опережает такие статьи, как космос и энергетика. В области фундаментальных исследований здравоохранение давно опережает все остальные бюджетные статьи, причем эти расходы более чем в три раза превосходят исследования космоса, и это соотношение довольно стабильно. Отрыв медицины от обороны в фундаментальной области уже более чем шестикратный и имеет тенденцию к росту. Комплекс наук, связанных со здравоохранением, - клиническая медицина, биомедицина и биология - представляет сейчас более половины мирового научного знания, если использовать такой показатель, как доля указанных дисциплин в мировой научной периодике. В этих изданиях публикуются преимущественно результаты фундаментальных исследований, реализация которых произойдет в основном в начале XXI в.

Ясно, что России, затраты которой на науку и критические технологии в сотни раз меньше, чем в США, стоило бы поучиться не размазывать денежки в интересах групп давления и лоббирующих научных генералов по всему фронту мыслимых и немыслимых научных направлений и технологических разработок, а сконцентрировать усилия там, где это действительно выгодно и может быть реализовано в обозримые сроки. Но самое интересное заключается в том, что в новом списке основных направлений науки и критических технологий отсутствует даже намек на государственную поддержку и на разработку новых социально-экономических и гуманитарных знаний. А ведь именно просчеты в сфере управления, социально-экономического прогнозирования, социальной психологии, непонимание механизмов формирования постиндустриального общества и ошеломляющее невнимание к человеческому фактору были главной причиной всех наших неудач. Замечу, что в системе национальных приоритетов таких стран, как США, Англия, Япония, Австралия и Германия, социальные знания занимают не просто достойное, а ведущее место. Это видно из структуры подготовки профессионалов высшего уровня. В университетах Западной Европы, по данным на 1994 год, готовили: математиков - 3%, физиков - 9%, инженеров - 13%, социальных специалистов - 26% и т. д. Стоит задуматься, почему у нас по-прежнему больше половины всех факультетов выпускают неважнецки подготовленных инженеров, не находящих себе профессионального применения, а социальных специалистов считают образовательным товаром второго сорта. Заметьте, настоящие инженеры, т.е. люди, способные к созданию принципиально новых технологий и наукоемких продуктов, чрезвычайно важны и нужны любому развитому и развивающемуся обществу. Но для этого их научная подготовка должна быть во много раз выше, а главное - они должны уметь творчески проектировать и создавать новое и еще важнее - внедрять это новое быстро, с пониманием экономических и социальных последствий. А этому как раз у нас либо не учат, либо учат плохо. И реальность подтверждает печальную правоту моего вывода.

Кадры и суперкомпьютеры решают все

А теперь о самом главном. Наука в конце XX и начале XXI в. отличается и будет еще больше отличаться от науки середины XX, а тем более XIX в. Важнейшая причина этого - перманентная революция в области информационных технологий и телекоммуникаций. Мы в свое время недооценили значение компьютеров для науки, усмотрев лишь их оборонное значение. В 70-е годы мы прозевали революцию персональных компьютеров (ПК). Сейчас собираемся прозевать суперкомпьютерную (СК)-революцию. Поданным на ноябрь 1999 г., была зарегистрирована 651 СК система. Мощность современных СК приближается к 4 трлн. (4 терафлоп) операций в секунду. В ближайшие годы она может достигнуть нескольких сот терафлоп. У нас в СК-центре РАН и Миннауки установлен один СК мощностью в 1,3 терафлоп. Нужно ли говорить, что это меньше, чем капля в море? Современные информационные технологии и особенно СК позволяют накапливать и обрабатывать немыслимо большие массивы знаний. Используя СК, современные ученые могут получать трехмерные и четырехмерные визуальные изображения сложнейших химических реакций, структур гигантских молекул, работу генов, управляющих живыми организмами, моделировать, причем в режиме реального времени, работу всех финансовых и товарных бирж мира, делать точные прогнозы погоды, осуществлять глобальный экологический мониторинг, сложнейшие измерения, обрабатывать гигантские массивы информации, управлять автоматизированными производствами. Несколько тысяч биологических лабораторий, подсоединенных к СК в одном из калифорнийских университетов, одновременно решают сотни задач, от которых зависят создание новых лекарств, защита растений и животных, клонирование новых организмов, создание трансгенных растений и т.д. СК позволяют “проигрывать” процессы, связанные с термоядерным синтезом, моделировать полет ракет, колоссально удешевляя дорогостоящие научные исследования и пробег от идеи до коммерческого результата. Недавно четыре химика, работающие в одной американской фирме, за несколько месяцев синтезировали с помощью компьютерной технологии девять тысяч молекул различных лекарственных веществ, предназначенных для лечения глаукомы. Стоимость синтеза каждой "штуки" была около 15 долларов. В другой фирме примерно за такое же время 14 химиков, пользуясь более традиционными методами, синтезировали около трех с половиной тысяч молекул, при этом синтез каждой обошелся в сотни раз дороже. На этом примере отлично видно, как современные технологии связывают в одно целое науку, компьютеры и экономику. Там, где такой органической связи нет, наука обречена на вымирание.

СК-революция радикально модернизирует высшее образование, открывая доступ к новейшим знаниям и информации сотням тысяч студентов, выводя их на передний край науки. Получить современное образование, особенно при подготовке ученых, инженеров-исследователей, высших менеджеров и т. д., без использования СК-систем уже невозможно. Тот, кто лишен этих возможностей, может получить высшее профессиональное образование на уровне середины XX века, но никак не на уровне XXI. А между тем высшее профессиональное образование - важнейший ресурс современной науки и технологии, инновационного менеджмента и эффективного государственного управления. Поэтому наиболее развитые страны тратят на образование даже больше средств, чем на развитие НИР. Однако эти колоссальные затраты выгодны обществу и с лихвой окупаются. Если построить диаграммы доли ВВП на душу населения и количества лиц с высшим образованием на 100 занятых, то графически они окажутся удивительно похожими. Так, в самых богатых странах мира, например в США, Канаде, Японии и так далее, специалистов высшей квалификации больше, чем в остальных странах. Картинка выглядит так: на 100 человек в возрасте от 25 до 64 лет специалистов с высшим образованием в США - 35, Канаде - 30, Швейцарии - 28 (самый высокий уровень жизни в Европе), в Японии и Финляндии - 21, в Германии - 17, в Англии - 15, во Франции - 14. Для того чтобы общество прочно перешло в режим устойчивого развития и обеспечило высокий уровень материального, духовно-культурного и психологического комфорта, по имеющимся расчетам, число лиц с высшим профессиональным образованием должно составлять половину всех трудозанятых. Именно они будут инициировать инновации, создавать новые рабочие места, принимать рациональные решения, развивать культуру, науку и технологию. По числу студентов и лиц с высшим образованием на 100 занятых Россия занимает неплохое место (в 1999 г. - 19 на 100), но по качеству профессиональной подготовки мы все еще находимся на уровне конца 80-х гг. XX в., а не в начале XXI, и главная причина этого - нехватка ПК, слабое развитие Интернет и неподключенность к СК системам. Поэтому, модернизируя девиз 30-х гг., я бы сказал: “Кадры и суперкомпьютеры решают все”.

Хочешь изменений - изменись сам

Теперь я подведу некоторые итоги. Для того чтобы вывести Россию из ее нынешнего состояния, финансовой и общеэкономической стабилизации совершенно недостаточно. Опыт большинства развитых странах и малых постиндустриальных обществ (Нидерланды, Швейцария, Финляндия, Швеция и т.д.) показывает, что наука, образование и технологии, особенно информационные, все больше становятся главным системоформирующим фактором постиндустриальных обществ, обществ, основанных на знаниях. Знания всегда играли важную роль в развитии человечества, но сейчас, в эпоху, когда мы стоим перед сложнейшими экологическими, демографическими, технологическими, социально-экономическими, урбанистическими, политическими и цивилизационными проблемами, роль знаний, в первую очередь научных, колоссально возрастает. Образно говоря, если тысячу лет назад на сто единиц материального производства или политического действия требовалась одна единица знания, то сейчас соотношение изменилось прямо противоположным образом, в пропорции 1:1000.

В качестве комментария.

Если мы собираемся стать благоустроенным и благополучным обществом, удобным для проживания человека, то нам нужно радикально менять наши взгляды на соотношение науки, образования, технологии, экономики и политики. Эти изменения можно резюмировать следующим образом.

1. Наше государство должно точно сформулировать основную стратегическую цель, приемлемую для общества в целом. Этой целью должно быть создание общества комфорта, общества равных возможностей, общества, основанного на знаниях и высших технологиях, способных обеспечить самоподдерживающееся развитие и дать каждому человеку шанс на самореализацию.

2. Следует четко понять, что решающим механизмом я достижения этой цели является беспрецедентное по масштабам и скорости развитие науки, образования и технологии, требующее безотлагательного перехода к форсированному созданию нового научно-интеллектуального потенциала и реализации его результата в сфере услуг и производства, культуры и быта.

3. Для этого необходимо понять, что экономические, финансовые и социальные проблемы общества должны быть подчинены задачам научно-технологического развития, выращиванию новых интеллектуальных кадров на основе современного образования, использующего новейшие информационно-образовательные технологии. Все финансовые, организационные, управленческие и кадровые ресурсы должны работать на решение этой задачи: она - стержень будущего экономического роста и благосостояния, она - инструмент решения социальных и культурных задач.

4. До сих пор в структуре исполнительной власти ключевые позиции занимали Министерство экономики и Министерство финансов. Остальные ведомства и организации танцевали под их дудку. Если мы не даем клятвы следовать экономическим теориям, выращенным в совершенно Другой ситуации, в других странах, для решения других проблем, то нам следует сделать ключевыми структурами исполнительной власти Министерство науки и Министерство образования и, не лишая функциональной самостоятельности другие ведомства, нацелить всю финансовую и экономическую деятельность на решение главной задачи - модернизацию всех видов социально значимой деятельности, прежде всего реального сектора - производства и услуг, на основе достижений науки и информационных технологий.

5. Нам следует сконцентрировать максимум усилий на развитии информационных технологий и войти в пул суперкомпьютерных держав. Здесь ключ к будущему подъему общества, здесь выход из коллапса, из неустойчивости, из социальных конфликтов, из беспросветной серости и скуки, здесь ~ будущее нашей молодежи, однако здесь же и главная угроза. В ближайшее время мы можем потерять то немногое, что у нас еще соответствует международным требованиям, - корпус наших программистов. Месяц назад Германия приняла решение о снятии всяких ограничений на ускоренный въезд в страну программистов. Всего их требуется свыше трехсот тысяч, в США - свыше 400 тыс., в Канаде - свыше 100 тыс. Канцлер Шредер сказал на открытии международной компьютерной выставки, что Германия готова ежегодно принимать 30 тыс. программистов, и хлынут они туда в основном из России, у нас останутся лишь паралитики и старики.

6. Для того чтобы избежать окончательного разрушения оставшегося научного и программистского потенциала, нужно радикально изменить отношение к ученым, программистам и профессионалам высшей квалификации. Надо изыскать любые ресурсы, надо проявить гигантскую изобретательность и решительность и увеличить заработную плату ученым, программистам и инженерам-исследователям не в 2, не в 3, а по меньшей мере в 15-20 раз. Но этого мало. Нужно столь же радикально изменить отношение общества к науке и образованию, изменить статус ученых и вузовских профессоров. По опросу, произведенному Центром ИСТИНА в двух престижных университетах Москвы, из 169 опрошенных третьекурсников лишь один собирался делать научную карьеру. К пятому курсу, возможно, и он изменит решение. На вопросы, заданные в женской студенческой аудитории:“хотели бы вы выйти замуж за бизнесмена?”, “да” ответили 74%, “за крупного государственного деятеля?” -18%, на вопрос же “за аспиранта или ученого?” ответом был смех. Надо менять имидж ученых и науки, и притом не словами, а законодательными актами, льготами и привилегиями организациям, модернизирующим свою деятельность на базе достижений современной, в первую очередь отечественной, науки и технологии. Возможно, что скептику мои выводы покажутся нереальными или банальными. Но от этого они не становятся менее истинными. Другого будущего у России нет.

www.istina.inion.ru

1. Зачем нужна фундаментальная наука?

Луи Пастер сказал: «Наука должна быть самым возвышенным воплощением Отечества, ибо из всех народов первым всегда будет тот, кто опередит другие в области мысли и умственной деятельности». Эти замечательные слова цитируются в Послании президента Д. А. Медведева от 12 ноября 2009 года. Однако одновременное снижение на 11,8% бюджета Российской Академии наук, одобренное и Думой, и Федеральным собранием, находится в резком противоречии с этими словами. Наша политическая элита сочла расходы на науку ненужными и бесполезными, признав тем самым, что опережать другие народы «в области мысли и умственной деятельности» Россия не намерена.

И это происходит в момент, когда российская наука находится в критически плохом состоянии - худшем, чем когда-либо за 285 лет своего существования. Финансирование науки совершенно недостаточно, и отъезд научной молодежи за рубеж продолжается. Если он происходит меньшими темпами, то лишь потому, что самой научной молодежи стало меньше. Что касается финансирования, то здесь уместно привести некоторые цифры.

Бюджет Академии наук, со всеми ее двумястами научно-исследовательскими институтами и центрами, архивами и библиотеками, составляет один миллиард долларов в год. Научных сотрудников, состоящих в академических институтах, - пятьдесят пять тысяч, а общее число людей, финансируемых из бюджета Академии, более ста тысяч.

Один миллиард в год - это бюджет хорошего американского университета. Лишь часть этой суммы (от 1/5 до 1/3) покрывается за счет платы студентов за обучение и грантов, добываемых профессорами, остальная часть бюджета - средства штата, в котором находится университет (если университет государственный), или доходы от благотворительного фонда (если университет частный). В университете около трех тысяч преподавателей - профессоров трех уровней и лекторов. А таких университетов в США - более сотни .

Недофинансирование российской науки - факт просто вопиющий. Стипендия аспиранта в институтах Академии наук около 2000 рублей в месяц. А каково отношение к этому общественного мнения?

Некоторые утверждают, что уехали неудачники, не сумевшие найти достойного места на родине. Это утверждение заведомо ложно. Многие сделали отличную карьеру и в России - стали профессорами, академиками, руководителями институтов и лабораторий. Они не стали богатыми людьми, если это имеется в виду под достойным местом на родине, напротив, унизительно низкие зарплаты вынудили их уехать туда, где ценятся талант и квалификация ученого.

Можно услышать и другие голоса: да, наука в России умирает. Это грустно, но не трагично. Это - естественный, закономерный процесс. Россия обойдется и без науки. Существуют же в мире общества, которые безо всякой науки отлично живут.

При таком взгляде на науку остается непонятным: зачем в мире осуществляются дорогостоящие научные проекты? Зачем сооружается адронный коллайдер, запускается в космос телескоп «Хаббл», посылаются зонды к дальним планетам, проводятся археологические экспедиции и изучаются древние тексты? Ответ прост - затем, что мир есть место, где происходит развитие цивилизации, а наука есть важнейший компонент цивилизации.

У нас отсутствует адекватное понимание роли науки в человеческом обществе. Широко известно шутливое высказывание акад. Арцимовича: занятия наукой - наилучший способ удовлетворения своего любопытства за счет государства. Конечно, они удовлетворяют любопытство, но это - драгоценное любопытство к тайнам природы. Да, в газете «Нью-Йорк Таймс» каждый день есть вкладка о новостях бизнеса. Но раз в неделю, по средам, появляется обширная вкладка, посвященная новостям науки. Ощущение того, что наука движется вперед, приносит удовлетворение: все идет, как должно идти. Прогресс науки осуществляет роль социального стабилизатора. Общество, где уважаются наука и ученые, - здоровое общество. Там не надо бороться с антинаукой, там не расцветают пышным цветом шаманы, колдуны и заклинатели духов мертвых.

Важнейшее сочетание слов «фундаментальная наука» отсутствует в лексиконе нашей политической элиты. Даже самая ответственная ее часть смотрит на науку чисто утилитарно, как на подспорье при создании новых технологий. В результате, российскую науку можно сравнить с тяжелобольным пациентом, которого никто не хочет лечить. Неудивительно, что ученых охватывает отчаяние, в том числе и уехавших за границу «неудачников». Недавно группа российских ученых, временно или постоянно работающих в западных университетах, обратилась с открытым письмом к Президенту и Председателю Правительства РФ с призывом спасти российскую науку . Не со всеми предложениями, содержащимися в этом письме, можно согласиться, но одно несомненно - оно написано людьми, имеющими в научном мире серьезное имя и искренне озабоченными бедственным положением российской науки. Оно вызвало некоторые отклики, но, в целом, реакция нашего общества на него была вялой, настороженной и прохладной.

Особое неприятие вызвало предложение вложить большие деньги в строительство ускорителя элементарных частиц нового поколения. Это неприятие очень много говорит о болезненном состоянии умов в современной России. У нас собираются проводить Олимпиаду, мотивируя это необходимостью укреплять международный престиж страны. Но ведь строительство современного ускорителя, который, кстати, стоит дешевле, чем олимпийские сооружения и инфраструктура, подняло бы престиж России гораздо больше. Олимпиада - однократное событие, о котором все скоро забудут. А ускоритель будет работать полстолетия, самим фактом своего существования утверждая, что Россия принадлежит к семье цивилизованных государств. Вокруг него сложится научно-образовательный центр, там будет идти активное международное сотрудничество.

Для тех, кто полагает, что цивилизация и культура нам не нужны, обратимся к практической пользе науки. В последнее время много говорится о необходимости инновационных прорывов и развития новых технологий. Отчего же не обратить внимание на то, что развитые страны мира именно сейчас, во времена финансового кризиса, резко

увеличивают расходы на науку? Почему американский президент Барак Обама говорит, что «сегодня наука нужна как никогда раньше», объявляет науку главным приоритетом страны и увеличивает финансирование «всего спектра фундаментальной науки» в два раза? Почему французский президент Николя Саркози, распределяя огромное дополнительное финансирование по пяти стратегическим направлениям, на первые два места ставит образование и научные исследования, а затем лишь промышленность и прочее? Это делается потому, что без науки не будет никаких инновационных прорывов. Важнейшая функция фундаментальной науки в том и состоит, что она закладывает основы технологий будущего. Их нелегко предвидеть. Ни Герц, ни Мендель, делая свои опыты, не могли представить себе телевидение и генную инженерию.

Следует задуматься о том, как сильно и необратимо наука меняет мир, как быстро происходит то, что мы называем прогрессом. Люди имеют обыкновение воспринимать прогресс как должное и не задавать себе вопроса: почему он, собственно, происходит? Мы включаем свет, забывая, что использование электричества основано на великих работах Фарадея. Мы смотрим телевизор, забывая, что иконоскоп придумал Владимир Зворыкин. Мы щелкаем цифровой камерой, не думая о китайце Куэне Као. Мы глотаем лекарства, продлевающие нам жизнь, не думая об их создателях. Мы закачиваем в наши бензобаки бензин, не думая о том, кем и как были разведаны месторождения нефти. А ведь за каждой из этих привычных вещей стоит имя, и это имя ученого. Сегодня идут баталии, делят крупнейшее подводное Штокмановское месторождение газа. А почему оно так называется? Потому что оно было открыто с борта исследовательского судна «Профессор Штокман», названного в честь нашего выдающего океанолога Владимира Борисовича Штокмана.

В будущем значение науки в жизни общества только увеличится. Человечество никак не может уменьшить свою зависимость от науки, слезть с «научной иглы» не удастся. Через тридцать, максимум через пятьдесят лет запасы нефти закончатся. Что мы тогда будем делать? Проблему альтернативных источников энергии может решить только наука. Периодически возникают новые штаммы вирусов, вакцины от которых находит наука. Антропогенное давление на планету Земля непрерывно возрастает: если глобальное потепление будет продолжаться, многие города, в том числе наш Санкт-Петербург, окажутся под водой. Противостоять этому грандиозному вызову человечество сможет, лишь в полном масштабе используя мощь науки. Сегодня в нашей стране идут очень нервные споры о прошлом России. Нет ли в них вытесненного страха перед будущим?

Следующая важнейшая функция науки - образовательная. Часто цитируется восходящий к Плутарху афоризм: «Студент не сосуд, который надо наполнить, а факел, который нужно зажечь». А зажечь может только тот, кто горит сам. Участие ученых, занятых фундаментальными исследованиями, в образовательном процессе дает возможность воспитывать действительно высококлассных специалистов. Оно дает студентам возможность вдохнуть аромат научного творчества. Лишь немногие из них станут профессиональными учеными, зато частные и государственные компании, занятые производством новых технологий, получат молодых и ценных сотрудников, способных совершать «инновационные прорывы».

Еще одна важнейшая функция науки - экспертная. Ученый не может добиться успеха, если он не подвергает постоянно сомнению то, что он делает. Ученые представляют собой наиболее трезво и критически мыслящую часть общества. Пренебрежительное отношение к научной экспертизе приводит к тому, что на страну обрушивается поток лженауки, который чрезвычайно дорого обходится обществу, особенно когда сочетается с непрофессионализмом и коррумпированностью чиновников.

Наука не только закладывает фундамент технологий будущего, она активно участвует в создании технологий нынешнего дня. На динамичном Западе с пристальным вниманием относятся к локальным достижениям ученых: как только появляется надежда, что они дают возможность осуществить некоторый технический прогресс, немедленно возникают небольшие частные компании. Это называется «spin-off», отлет. Инвесторы вкладывают средства в сотни рискованных направлений, зная, что 1% удачных проектов окупит все расходы.

Разумеется, возлагать на ученых ответственность за внедрение новых технологий в промышленность нельзя. За это ответственны специализированные компании, в которых работают сотни и тысячи человек. Дело ученых - научный поиск, воспитание нового поколения профессионалов и экспертная функция. Например, профессор технического университета, специалист по паровым турбинам проектировать новые турбины не обязан. Но он обязан знать, какие турбины когда и где работали и работают, что может произойти при эксплуатации, какие у них типичные неполадки, каковы критические нагрузки. При случае он возглавит комиссию по изучению причин аварии. И свои знания передаст студентам, поставляя промышленности вновь обученных специалистов. Вот - настоящее место ученого в промышленности.

2. Науку стремится развивать все грамотное человечество

В каких странах мира в наши дни сильная наука? Важнейшим критерием может быть составляющийся ежегодно список двухсот лучших университетов мира . В западном мире научная активность сосредоточена, в основном, в университетах. В научно-исследовательских лабораториях, таких как национальные лаборатории в США или общество Макса Планка в Германии, работает относительно немного научных сотрудников: около пятнадцати тысяч ученых в обществе Макса Планка и два десятка тысяч в национальных лабораториях США. В России традиционно сложилось несколько большее разделение научно-исследовательской деятельности и образовательного процесса. Хотя сотрудники академических институтов активно читают лекции студентам университетов, самое плотное взаимодействие ученых со студентами наступает лишь на уровне магистратуры, когда молодые бакалавры поступают в аспирантуру. В этом есть и свои преимущества: освобожденные от преподавательской нагрузки аспиранты (в западных университетах значительную часть времени они обязаны работать ассистентами преподавателей) и их наставники могут полнее отдаться научному поиску. В результате, качество наших кандидатских диссертаций в целом выше западных и без колебаний приравнивается к PhD. Университет не попадет в список лучших, если в нем не ведутся серьезные исследования в области фундаментальных наук и не работают ученые с мировым именем. Особый престиж создают университету находящиеся в его стенах Нобелевские и Филдсовские лауреаты. Методика составления списка лучших университетов мира не является идеальной, но не вызывает у научного сообщества возражений.

Сравнение списков за различные годы показывает, что они весьма динамичны - одни университеты идут наверх, другие вниз. Как и следовало ожидать, наибольшее число лучших университетов (52) находятся в США. На первом месте среди них и вообще в списке - Гарвард. Но уже на втором месте - Кембриджский университет в Англии, которая занимает прочное второе место (26 университетов). Третье – пятое места (по 11 университетов) делят Голландия, Япония и Китай. Канада и Германия (по 10 университетов) занимают шестое и седьмое места. В число передовых входят также Австралия (9) и Швейцария (7), Бельгия и Швеция (по 5 университетов). Надо отметить, что скандинавские страны с небольшим населением (Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия) представлены очень достойно - одиннадцать позиций в списке. По три первоклассных университета имеют Франция, Израиль, Южная Корея и Новая Зеландия. По два - Индия, Сингапур, Ирландия и Россия. Наконец, по одному - Италия, Испания, Греция, Австрия, Южная Африка, Мексика, Малайзия и Таиланд. Представленные в списке российские университеты - это Московский (155-е место) и Санкт-Петербургский (168-е место). Отбор университетов довольно суров. Исходя только из собственного опыта, могу назвать несколько очень хороших американских и итальянских университетов, которые в этот список не попали.

Итак, в список двухсот лучших университетов мира попали практически все страны пресловутого «золотого миллиарда». Кроме того, представлены две, в среднем, довольно бедные страны - Индия и Китай, а также целый ряд так называемых развивающихся стран. В странах, имеющих лучшие университеты и тем самым развитую науку, живет более половины человечества.

На самом деле, есть еще страны «второго эшелона», прикладывающие большие усилия для того, чтобы попасть в упомянутый список. Это Бразилия, Аргентина, Чили, страны Восточной Европы, Португалия, Турция. Эти страны изо всех сил стремятся стать полноправными членами мирового научного сообщества: активно проводят международные конгрессы и конференции, приглашают иностранных специалистов. Не будет удивительным, если к этому списку скоро добавится Иран. Эта страна полна противоречий: с одной стороны, там архаический теократический режим, с другой, - стремительно развивающаяся цивилизация.

Итак, суммируя, мы получаем, что число стран, не жалеющих средств и усилий для укрепления своего научного потенциала, более сорока. В них живет не менее трех четвертей человечества. Эту цифру любопытно сопоставить с другой. По данным ЮНЕСКО, около 20% взрослого населения мира неграмотно, и есть только пятьдесят стран, в которых все дети учатся в школе. Не будет большой натяжкой утверждать, что науку стремится развивать практически все грамотное человечество. Все, за исключением нас. Мы упорно продолжаем считать, что чистой наукой занимаются одни непрактичные чудаки. Мы считаем, что наука слишком дорого стоит.

В этой связи интересно поговорить о непрактичных китайцах, имеющих одиннадцать университетов, которые попали в список двухсот лучших. Всего десять лет назад в этом списке был только один университет из «традиционного» Китая без Гонконга - Фуданьский университет в Шанхае. Когда в 1999 году меня пригласили прочесть курс лекций в Пекинском университете, это учебное заведение производило весьма скромное впечатление. Но в 2007 году я поехал туда снова на весьма элитную конференцию по интегрируемым системам и увидел прекрасные современные здания, полностью оснащенные самым лучшим оборудованием. Китайские руководители не жалеют денег для развития своей науки, прикладной и фундаментальной. В Китае один за другим проходят крупные международные конгрессы и конференции.

Недавно произошел забавный эпизод, говорящий, впрочем, о многом. Более ста лет назад Анри Пуанкаре сформулировал некую весьма изящную геометрическую гипотезу. Всем было ясно, что ее доказательство или опровержение будет иметь для математики существенно большее значение, чем доказательство знаменитой теоремы Ферма, которая по сравнению с гипотезой Пуанкаре выглядит как сверхсложная олимпиадная задача. Путь к доказательству был найден давно, но на этом пути возникли огромные технические сложности. Их сумел преодолеть Григорий Перельман, наш выдающийся математик. Он опубликовал свое очень трудное доказательство в сокращенном виде и поместил его в интернет. Немедленно два китайских математика написали большую книгу, в которой заполнили все лакуны, имевшие место в доказательстве Перельмана. Они на Перельмана сослались, но попытались изобразить дело так, будто главную часть работы выполнили сами. В этом нет ничего удивительного, удивительно другое: китайское правительство подняло этот вопрос на уровень национального престижа и обратилось к математикам китайского происхождения, живущим в других странах, с просьбой поддержать приоритет китайских ученых. Слава Богу, ничего из этого не вышло, и приоритет Перельмана остался неколебим.

Замечу, что я вовсе не осуждаю действия китайских руководителей. Наоборот, приветствую! Они окружают почетом и уважением своих ученых. Одно время в США было немало китайских профессоров на весьма важных позициях. Сейчас их становится все меньше: возвращаются в Китай, где им предоставляются весьма тепличные условия, в частности, возможность сохранять позиции в США. Они пользуются всеобщим уважением, предателями родины их никто не считает. Всевозможным почетом окружен там уже поминавшийся Куэн Као, Нобелевский лауреат 2009 года по физике за работы по передаче света по оптоволоконным каналам, свою научную жизнь проведший в Англии и США и живущий теперь в Гонконге.

Следует коснуться болезненного вопроса о заработной плате ученых в разных странах. Об этом можно судить по следующему простому критерию: если в какую-либо страну ученые из России эмигрируют, значит, там зарплата как минимум в три раза выше, чем в России. Так вот, многочисленны случаи эмиграции во все страны «первого эшелона», за исключением Индии. Туда иностранцев просто не берут. Известны случаи эмиграции и в страны «второго эшелона» - в Бразилию, Аргентину и Турцию, в Чехию и Польшу. Правдоподобно считать, что у нас зарплаты профессоров самые низкие во всем грамотном человечестве.

Традиция материальной поддержки ученых и глубокого уважения к ним сложилась в западном обществе никак не позже начала XIX века. Сегодня эта традиция распространилась по всему свету. Считается аксиомой, что университетские профессора должны принадлежать к верхушке среднего класса. В Скандинавии зарплата профессора приблизительно равна зарплате министра. В США президент университета зарабатывает не меньше, а иногда и больше президента страны.

3. Развал науки в период реформ и научная эмиграция

Произошедшее в Советском Союзе в 1945 году многократное увеличение финансирования науки имело далеко идущие последствия. Это не только обусловило возможность за четыре года сделать атомную бомбу и создать прочный фундамент для наших выдающихся космических успехов. Советские руководители оказались достаточно разумны, чтобы кардинально улучшить материальное положение не только атомщиков, но и всех ученых без исключения. Зарплата всем сотрудникам, имеющим ученые степени, была одномоментно повышена в несколько раз. Ученые превратились в привилегированный класс, и это ощущение своей значимости в немалой степени способствовало тому, что называется чувством собственного достоинства, гражданской позицией и свободомыслием. Началом стало направленное в 1955 году в президиум ЦК КПСС «письмо трехсот» с критикой деятельности Лысенко. Его подписали 297 ученых - биологи, физики, математики, химики, геологи и другие. Письмо привело к отставке Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ, хотя в 1962–1965 годах он был возвращен на этот пост по личной инициативе Хрущева. К середине 60-х в среде ученых начинается диссидентское движение. В начале 1966 года группа академиков и известных деятелей культуры направила в адрес советского руководства письмо с протестом против реабилитации Сталина. Потом на первый план выдвинулась колоссальная фигура академика Сахарова. Когда в 1968 году сформировалось правозащитное движение, ключевыми фигурами в нем стали ученые, а также выходцы из научной среды. Они составили костяк правозащитного движения, деятельность которого немало способствовала окончанию советского периода нашей истории. Во время августовского путча 1991 года на защиту Белого Дома также вышли научные работники. Они составили основную массу защитников.

То, что новая власть сделала с наукой, можно назвать только преступной недальновидностью. Взяв на себя ответственность за экономическую судьбу страны, Егор Гайдар объявил, что науки у нас слишком много и «наука подождет». Финансирование науки уменьшилось на порядок, соответственно - уменьшились зарплаты ученых. Данная советским гражданам еще при М. С. Горбачеве, в 1988–1989 годах свобода выезда из страны облегчила ученым возможность находить заработки за рубежом. Вопреки расхожему в средствах массовой информации мнению о том, что наука в Советском Союзе лишь обслуживала военно-промышленный комплекс, наши ученые оказались в западных странах самым конвертируемым российским товаром. Это прямое свидетельство тому, какая у нас была сильная наука.

Точное число ученых, эмигрировавших из стран бывшего СССР, неизвестно, поскольку наша наука статистики разделяет общую судьбу российской науки. На состоявшейся 11 ноября 2009 года в Министерстве науки и образования РФ дискуссии по поводу внешней миграции оценка числа уехавших ученых варьировалась от 60 до 250 тысяч. По косвенным данным могу судить, что профессорскую tenure (пожизненную позицию, которую получить очень нелегко, для этого надо победить в жесткой конкурентной борьбе) в университетах других стран имеет несколько тысяч человек. А на одного ученого, получившего постоянное место в университете, приходится как минимум несколько человек, которые сегодня борются с кризисом в частных компаниях. Многие из них имеют ученые степени.

География третьей эмиграции ученых чрезвычайно обширна. Большинство уехали в Соединенные Штаты, очень многие - в Израиль, Англию, Германию, Австралию, Канаду, Францию. Наши профессора работают в университетах Новой Зеландии, Южной Африки, Малайзии, Гонконга, не говоря уж про Голландию, Бельгию, Италию, Скандинавские страны. Во всех лучших университетах мира есть профессора из России, и сегодня это - очень значительная диаспора. Обычно на конференциях по математике, теоретической физике, оптике, океанографии (я упоминаю только те, на которых бываю сам) немалая часть аудитории говорит по-русски.

С «младореформаторами» к власти пришли люди, образованные поверхностно, нахватавшиеся обрывков западной экономической науки, - «брошюркины дети». Сегодня стало банальным сравнивать их с большевиками, но большевики не только разрушали, но и строили. Когда Джордж Сорос, единственный из сильных мира сего, озаботился бедственным положением российской науки и вложил в ее поддержку около двухсот миллионов долларов, они надменно не заметили его деятельности. Сорос полагал, что страной управляют цивилизованные люди, испытывающие временные трудности, что на каком-то этапе к поддержке науки активно подключатся федеральное правительство и регионы. Этого не произошло, и глубоко разочарованный Сорос свою активность в России прекратил. Он действовал из идеалистических побуждений, но в нашей стране, пораженной вульгарным практицизмом, в нем видели чуть ли не американского шпиона.

Ссылки на экономические трудности того времени не могут работать. Судя по тому, с какой скоростью в стране произошло формирование обширного класса богатых и сверхбогатых людей, и по тому, что отток капитала за рубеж составлял десятки миллиардов долларов в год, - ресурсы в стране были. Не было цивилизованного и грамотного правительства. И была ложная установка на идею, что быстрое обогащение небольшого числа произвольно выбранных людей является двигателем прогресса. Затем не осталось даже идеи.

Сохранить науку было реально. В 1992 году группа ученых, в которую входили академики А. В. Гапонов-Грехов, В. Е. Фортов и я сам, пытались провести в жизнь проект «Государственный профессор», предполагавший адресную поддержку десяти тысяч докторов наук и вдвое большего числа кандидатов на приличном по тем временам уровне - в среднем, по пять тысяч долларов в год. Когда мы обсуждали этот проект с секретарем Совета безопасности Ю. Н. Скоковым, он вокликнул: «Сто пятьдесят миллонов долларов в год? Да все, что вам нужно, - это всего-навсего одна скважина!» Это при том, что цена нефти тогда была на уровне двадцати долларов за баррель. Однако проект не прошел. Он превратился в гораздо более скромную программу поддержки научных школ. А к моменту, когда цена нефти подскочила до восьмидесяти долларов, и эта программа практически зачахла.

4. Современное состояние российской науки и административный волюнтаризм

Каково же состояние российской науки в настоящее время?

Наука не погибла, но положение ее весьма драматично. Сравнение с тяжелобольным пациентом вполне уместно, и плохо то, что состояние здоровья этого пациента никому в точности не известно. Как у нас нет статистики уехавших ученых, так нет и данных по динамике уезжающих и трезвой оценки потенциала оставшихся. Поэтому судить можно только по личным наблюдениям. А они следующие. Наука перестала быть единым целым. Она живет по островкам, мало взаимодействующим между собой. Внутри страны научных конференций проводится мало, путешествие по России стало дорогим удовольствием. Парадоксально, но ученые из разных мест России чаще встречаются на международных конференциях за рубежом, чем у себя дома. В целом провинция пострадала от «утечки умов» меньше, чем обе столицы.

Наука на глазах стареет. Заходя на институтские семинары, замечаешь, что в полупустом зале сидят больше пожилые люди. Средний возраст научных сотрудников пятьдесят пять - шестьдесят лет. Они, скорее всего, уже не уедут за рубеж, и они еще могут обучать молодежь. Но все же - это уходящее поколение. За ними зияет пустота, ученые следующего поколения или уехали навсегда, или проводят большую часть года, работая в зарубежных научных учреждениях. Немногочисленная молодежь вострит лыжи, стремясь перед этим по максимуму взять знания у старших. Отечественное научное приборостроение погибло, лаборатории оснащены морально устаревшим оборудованием, реактивов нет. Руководство Академии наук вяло и безынициативно, не смеет занять активную позицию в отстаивании интересов науки перед правительством .

Наука ждет до сих пор. За последние восемь лет, несмотря на некоторое повышение зарплаты ученых, ситуация изменилась только к худшему. Позиция властей остается прежней: глухота к мнению профессионалов и советский административный волюнтаризм. Советского Союза давно нет, а волюнтаризм не только не исчез, но, соединившись с характерным для нового времени стремлением к личной наживе, расцвел. Как и в советское время, он осуществляется путем ведения шумных кампаний, какой была, например, кампания по внедрению кукурузы чуть не до Полярного круга. Сегодня у нас есть новая кукуруза - нанотехнологии. Как и кукуруза, нанотехнологии - дело очень хорошее. Они успешно используются для получения композитных материалов, в медицине для транспорта лекарственных препаратов, в оптике, в микроэлектронике. Но у нас это превратилось в кампанию общегосударственного масштаба с сильнейшей поддержкой «сверху».

Вдохновенные легковесные выступления главного идеолога «нано-когнобио» прорывов М. Ковальчука очень сильно напоминают речи о необходимости и возможности преобразования природы. На развитие нанотехнологий правительство выделяет финансирование, в полтора раза превышающее бюджет всей Академии наук! По указу Президента три самых сильных физических института страны вливаются в исследовательский центр «Курчатовский институт», которым руководит М. Ковальчук. Без ведома сотрудников и руководства институтов, без всякого научного, экспертного обсуждения ! В советское время административный волюнтаризм отличался большим профессионализмом. Советским чиновникам был доступно понимание того, что наука не терпит монополизма, и исполнение важных программ не доверялось одной группе. Главой центра по созданию ядерного оружия в Сарове был Ю. Б. Харитон. Параллельный и конкурирующий центр был в Челябинске, им руководил Е. И. Забабахин. Такая же ситуация была в ракетостроении и в авиации. Монополизация науки неизбежно ведет к ее симуляции и «потемкинским деревням».

На фоне этой грандиозной «панамы» переименование Казанского университета в Приволжский - событие небольшое. Но что это как не волюнтаризм, сочетающийся с совковым отсутствием исторической памяти? Казанский университет - один из старейших в России, основан в 1804 году. Он справедливо гордится своими выдающимися учеными: достаточно назвать создателей неевклидовой геометрии Лобачевского и теории строения органических соединений Бутлерова. Название университета есть бренд, тем более ценный, чем университет старше. Можно ли представить себе, чтобы Кембриджский университет переименовали в Среднеанглийский? Или Болонский, старейший в Европе, переименовали в Центрально-итальянский? Это переименование - яркий пример, как сказал бы Николай Лесков, «административного восторга».

Академическая наука находится в бедственном состоянии, а заменить ее нечем. Для исторически сложившейся в России формы организации и управления научным сообществом с помощью академических структур в настоящее время не просматривается альтернативы. Взятый же правительством курс закупать новые технологии за рубежом и оттуда же приглашать на работу специалистов убьет российскую науку окончательно. На закупку новых технологий выделяется 600 миллиардов рублей - сумма, в тридцать раз превышающая финансирование институтов Академии наук! Из средств, выделенных на нанологический пузырь, лишь 1% обещается академической науке.

Нет альтернативы Академии наук и как органу, способному провести серьезную научную экспертизу. Пренебрежительное отношение правительства к академической науке уже дает свои плоды: поток лженауки захлестнул страну. Например, процветает некий В. И. Петрик, недоучившийся психолог и бывший уголовник, осужденный по тринадцати статьям Уголовного кодекса, от мошенничества до покушения на грабеж.

Ныне он - «частный ученый-изобретатель» и научный консультант при партии Единая Россия. Достаточно сказать, что среди его многочисленных «научных открытий» - получение электричества из тепла слабо нагретых тел, что есть нарушение второго начала термодинамики и конструирование вечного двигателя второго рода, что является чудовищной по неграмотности идеей. Тем не менее, благодаря покровительству в высшем эшелоне власти, его фильтрами для очистки воды, не прошедшими научной экспертизы, оснащается партийный пилотный проект «Чистая вода», который предполагается сделать в этом году федеральной программой с финансированием в 15 триллионов рублей .

Для сегодняшней ситуации с российской наукой трудно найти исторический аналог. Бывали случаи, когда цивилизации гибли в результате внешних вторжений или внутренних войн. Но чтобы страна, которая занимала одно из первых мест в мировой науке, добровольно стала сползать на последнее место, - таких прецедентов в мировой истории не было. Вот разве что то, что учинил Гитлер с германской наукой за тринадцать лет своего правления. В начале ХХ века германские университеты были лучшими в мире. Сейчас, через шестьдесят четыре года после войны, несмотря на то, что Германия является одной из самых богатых и успешных стран в мире, и несмотря на приложенные огромные усилия, ее университеты находятся на одном месте с университетами Австралии, которая в начале ХХ века была страной довольно отсталой. Восстанавливать разрушенное несравненно труднее, чем разрушать.

Времени для спасения российской науки почти не осталось. Еще несколько лет, и произойдет полный разрыв связи между поколениями ученых! Если не дать возможность еще оставшимся в живых профессионалам передать свой научный опыт и не открыть перед молодыми учеными перспективу, на российской науке можно будет поставить крест.

Какое-то беспокойство правительство начинает проявлять. Принимаются некоторые программы по привлечению ученых-эмигрантов к работе со студентами. Несомненно, следует приветствовать любую форму интеграции российской науки в мировую, но нужно понимать, что молодой специалист встанет перед выбором: уехать к своему наставнику в аспирантуру или остаться в России, где ты будешь работать в лабораториях с устаревшим оборудованием и никогда не сможешь купить себе квартиру. Всюду в мире есть острая потребность в талантливой молодежи: ее всегда не хватает, и она представляет собой огромную ценность. Только доведя зарплаты ученых до среднеевропейского уровня, можно остановить «утечку умов». Безнравственно и бесперспективно рассчитывать двигать вперед науку и технологии за счет энтузиазма живущей впроголодь научной молодежи.

Для спасения российской науки не надо изобретать велосипед: ей следует вернуть тот статус, который она имела в советское время и продолжает иметь в мире. Ученые должны принадлежать к верхушке среднего класса, а труд научного работника быть уважаемым и социально престижным. Ученым должны быть созданы необходимые условия для работы, лаборатории оснащены современным оборудованием. Поддерживать необходимо все направления научного поиска в равной мере - наука представляет собой единый организм, и заботиться нужно о его здоровье в целом. Попытка разделить ученых на полезных, чья деятельность приносит немедленную выгоду, и бесполезных игнорирует огромный мировой опыт. «Полезных» можно дополнительно стимулировать грантами: эта стратегия возникла как результат естественной эволюции западной культуры. Сообщество ученых должно быть самоуправляемым, а административное вмешательство государства минимальным. Оно должно осуществляться через дополнительные фонды, финансирую-щие приоритетные направления.

Да, на это нужны немалые средства. В 2010 году Соединенные Штаты вкладывают в научные исследования более 3% ВВП, Китай - более 2%. Для сравнения - бюджет Академии наук составляет менее 0,3% нашего, несравнимого с американским, ВВП. Тем не менее для тех, кому кажется, что наука - слишком дорогая роскошь, попробуем представить себе сценарий нежелательного и скорого будущего.

5. Россия без науки

Первым следствием угасания науки, ухода из российской действительности профессионалов, занятых наукой ради науки, будет упадок образования. Он уже очень заметен, у нас появились неграмотные подростки. Некоторые источники называют цифру в два миллиона, что, скорее всего, журналистское преувеличение, но вот факт: на Факультете журналистики МГУ в октябре этого года 82% первокурсников не справились с диктантом, совершив от восьми до восьмидесяти ошибок на текст.

С упадком образования придется распроститься с надеждой развивать у себя новые технологии: для этого нужны высококвалифицированные кадры. Более того, даже поддержание уже имеющейся технически сложной инфраструктуры станет проблемой, и техногенные катастрофы, вроде той, что случилась на Саяно-Шушенской ГЭС, станут обыденным делом.

Страна, неспособная идти в ногу с техническим прогрессом, довольно скоро станет беспомощной в военном отношении. Через десять-пятнадцать лет произведенное нами оружие будет относиться к будущим стандартам как арбалет к автомату. На ядерное оружие надеяться не стоит. Для его воспроизводства и обслуживания тоже нужны высоко-квалифицированные специалисты. И мы вряд ли окажемся способны производить высокоточное роботизированное тактическое оружие. Или правительство надеется покупать также и военные технологии?

Следствием упадка науки и образования в России будет полное падение международного престижа страны. Никакими олимпийскими играми восстановить его будет невозможно. Когда-то Маргарет Тэтчер назвала нашу страну Верхней Вольтой с ракетами. Это было неточно. Мы были Верхней Вольтой - с ракетами и Нобелевскими лауреатами. И когда мы все прогуляем, отношение к нам будет хуже, чем к Верхней Вольте, где ни ракет, ни Нобелевскх премий никогда не было. К нам будут относиться, как к незадачливому купчику, который разбазарил отцовское состояние. Таких людей не любят на протестантском Западе, а в Китае над ними просто смеются. Мы превратимся в страну-изгоя, и в случае любого дипломатического или военного конфликта весь мир встанет на сторону, противную нам.

Заметим, что формально мы науку не потеряем. Останутся высшие учебные заведения и люди, называемые профессорами. Будут защищаться диссертации, только их уровень будет неуклонно снижаться. Сохранятся научные журналы, но «импакт-фактор» этих журналов будет очень низок. В этих журналах можно будет напечатать что угодно, но читать их никто не будет. Ссылаться на то, что в них напечатано, - тем более. Рано или поздно наступит роковой момент, когда в России не останется профессионалов, способных понимать то, что написано в зарубежных научных журналах. После этого российская и мировая наука превратятся в два непересекающихся мира, причем первый будет относиться ко второму как мир теней к миру реальному. В мире теней будет царствовать серость, но царствовать ей недолго: появятся новые Лысенки. Когда власть увидит, что дело плохо, она будет рада поверить любому шарлатану. Это, собственно, уже происходит.

В «царстве темных людей» вместо научной статистики будут предсказатели и астрологи, вместо медицины - знахари и целители, вместо историков - Фоменки, вместо инженеров - изобретатели вечных двигателей. Следует ожидать, что среди таких людей будут иметь успех самые агрессивные и мракобесные формы религий, самые изуверские секты. Страна превратится в весьма дурно пахнущее болото. Те, кто сегодня меланхолически соглашаются жить в «России без науки», пусть задумаются, хорошо ли им будет в этом болоте.

Впрочем, эта «болотная» фаза нашей истории продлится не очень долго. Внутри будет нарастать социальная напряженность, а вовне - потребность в минеральных ресурсах. Способные и энергичные молодые люди, не получившие хорошего образования и невостребованные своей страной, - взрывчатый социальный материал огромной силы. А «внешний» мир не будет долго терпеть состояние, когда доход от продажи земных ресурсов делит так называемая элита интеллектуально и морально разлагающейся страны. Идея о том, что минеральные богатства Земли должны принадлежать всему человечеству, уже витает в воздухе. Нас ждет глобальный передел собственности и геополитическая катастрофа.

6. Заключение

Заключая этот мрачный прогноз, приходим к неизбежному выводу: от судьбы российской науки зависит судьба России. Потеряв науку, Россия перестанет быть независимым государством, сохраняющим контроль над своей территорией и своими природными богатствами. Это обстоятельство следует положить в основу стратегии будущего развития страны.

Если оставить в стороне такие «мелочи», как коррупция, для этого потребуется преодолеть сопротивление чиновников, желающих руководить наукой и делить научное знание на полезное и бесполезное. Наука никому ничего не должна. Наука существует для того, чтобы быть наукой. Как сказала американская писательница Гертруда Стайн: «Роза - это роза, это - роза». Дайте этой розе расцвести, и остальное все приложится. Наука будет производить знания, промышленность будет их использовать. Но роза - это нежное растение. Ее нужно поливать, подкармливать, охранять от града и заморозков. Наука тоже нуждается в уходе. Собственно, необходимы два главных условия: полное уважение к научному знанию и профессии ученого и адекватное финансирование.

В 2012 г. ситуация несколько изменилась. По данным Газета.ру, на 2012, 2013, 2014 годы общее финансирование науки планируется на таком уровне: 323, 327, 283 млрд рублей. В терминах доли ВВП финансирование науки будет неуклонно сокращаться: 0,55%, 0,51%, 0,39%. Почти половина этой суммы (в 2012 году это 149 млрд рублей) выделена Роскосмосу и Минпромторгу, то есть не «фундаментальной» науке, и еще 12 млрд рублей выделяется Росатому. Из оставшихся 162 млрд рублей 43 млрд рублей отходят Минобрнауке, а еще 59 млрд рублей (около 2 млрд долларов) – РАН со всеми ее отделениями (http://www.gazeta.ru/science/2012/01/30_a_3979401.shtm). Прим. редколлегии )

Следует отметить, что некоторые положительные сдвиги в отношении правительства к науке наблюдаются. Двумя потоками, в 2010 и 2011 годах было роздано 79 мегагрантов для стимуляции возвращения уехавших российских ученых и привлечения на временную работу в российские вузы ведущих иностранных ученых. Цель проекта – организация при университетах научно-исследовательских лабораторий. Каждый грант выдается на три года, с неопределенной возможностью продления на один дополнительный год; общее финансирование всего проекта 12 миллиардов рублей. В результате создано 79 новых лабораторий при вузах, но их судьба после окончания срока действия мегагрантов пока весьма туманна.

Еще более амбициозный план по спасению отечественной науки – 6 мегапроектов по строительству уникальных экспериментальных установок, на которые предполагается выделить 133 миллиарда рублей.

На этом фоне сокращение и без того смехотворно мизерного финансирования РФФИ является прискорбным фактом. Принято решение прекратить давать гранты ученым на международные командировки.

Поглощение подвластным М. Ковальчуку Курчатовским институтом ИТЭФа – знаменитого Института теоретической и экспериментальной физики в Москве – вызвало в конце 2011 года большой общественный скандал. Новое некомпетентное руководство института, определив направления, которыми нужно заниматься, оставило не у дел около 70% научных сотрудников института, занятых фундаментальными исследованиями. Запрещаются научные командировки, поездки на конференции, молодежные школы, создаются препятствия для работы со школьниками и студентами, введен полный запрет на посещение территории ИТЭФ иностранными учеными.

См. статью академика Э. П. Круглякова, председателя комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований: http://www.sbras.ru/HBC/article.phtml?nid=523&id=15

В настоящее время, благодаря широкому общественному резонансу, который вызвала эта афера, партийная программа «Чистая вода» в каком-то сильно урезанном варианте, уже без фильтров Петрика, спущена в регионы.

Распятые наука и образование России

Дорогие друзья, дорогие коллеги!

Мое выступление является своего рода криком души российских ученых и педагогов, поскольку наука и образование находятся в состоянии глубочайшего кризиса, по сути дела в критической точке.

Связано это с глобальным нападением на духовную, культурную и интеллектуальную жизнь нашего общества — нападением на душу России. Это нападение на семью, на родителей, на детей; нападение на основные нравственные, духовные ценности; нападение на здоровье нации, на ее мозг и душу. Это проявляется в провозглашении всеохватывающего, безумного потребительства и его оголтелой пропаганде в СМИ.

«Закулисье», опирающееся на внутренние деструктивные силы в России, с бешенной энергией и настойчивостью осуществляет подрыв наших фундаментальных нравственных ценностей. Отбрасывается то, что является провозглашением Высшего начала и того что содержится во всех великих религиях и провозглашалось многими поколениями выдающихся мыслителей. В том числе жесткое нападение осуществляется на интеллектуальный потенциал нашей страны, на науку и образование, которые являются главными факторами цивилизационного развития.

Это особенно важно сейчас, когда человечество находится на грани перехода в новый научно-технологический уклад. Почти ежедневно в мире происходят крупные открытия. Наука развивается практически экспоненциально. Появляются новые знания, кардинально изменяющие наше представление о мироздании и устройстве вещей. Появляются новые смыслы, новые вызовы и требования их преодоления. Основой устойчивого развития в это ситуации является образование и наука. В нашей стране сейчас, к сожалению, эти важные факторы развития унижены и практически разрушены, и это разрушение продолжается. Если угодно наука и образование являются базовыми факторами устойчивого развития. Это неоднократно анализировалось, это известно. По этому поводу проходили крупнейшие форумы. Анализ проблемы устойчивого развития в свое время был одним из главных предметов рассмотрения ООН и ЮНЕСКО . Еще раз я хочу обратить внимание читателей и всех нас на то, что ситуация в науке и образовании является просто ужасающей. Образование запущено по совершенно тупиковому пути. Фундаментальная наука доведена до состояния полного истощения. Это вызвано чудовищным недопониманием роли науки и образования. Как-то так получилось, что наши финансисты любо абсолютно не понимают смыслов современной жизни, либо сознательно разрушают науку и образование и ведут страну к деградации. Выше я уже упоминал, что это глобальная общая разрушительная тенденция, источником которой является теневое зарубежное управление .

Конкретно что происходит с образованием? В СССР образовании было лучшим в мире и это признавалось, даже нашими недоброжелателями . Сейчас наше образование находится на 26 месте в мире, и это еще завышенная оценка. Наука, во времена СССР бывшая на 2 месте , сейчас вообще в ничтожном состоянии. В 2000 году она опустилась до уровня, находящегося где-то на уровне между Чили и Турцией (Рис. 1). Эта катастрофа и с годами, прошедшими с 2000 только усугублялась. Противоестественно, что наши «экономизированные» чиновники до сих пор не могут понять, что «наука это не роскошь, а средство перемещения в будущее»!

Рис.1. Расходы на научные исследования и разработки (% от ВВП, 1995 — 96 гг.)

Без науки, опирающейся на высокий уровень образования, никаких шансов войти в следующий цивилизационный уклад нет. Без науки и образования вообще невозможно в этом цивилизационном мире понять где мы находимся, осознать самих себя и пути развития — в одночасье мы будем не в состоянии понять от чего умрем.

Управленцы, чиновники, руководство страны должны понять в конце концов, что работа ученого это колоссальный труд, помноженный на страсть к познанию , понять, что это прямая обязанность государства — поддерживать эту деятельность и воспитывать молодое поколение в этом направлении. Для того, чтобы это имело место быть, в первую очередь нужно восстановить почтение и всестороннее уважение к Учителю, к научным школам, к работе с одаренными детьми, к воспитанию, сохранению и всестороннему поощрению талантливых ученых.

Что касается этого грандиозного развала в науке и образовании, то здесь на самом деле все абсолютно ясно — все то, что «изобрели» , так называемые «реформаторы» , — это полная профанация и перечеркивание всего того выдающегося в науке и образовании, что было сделано нашими великими предками — Ломносовым, Менделеевым, Вернадским, Королевым, Курчатовым, Сухомлинским, Макаренко, Иоффе и др.

Основано это безобразие на ненависти и презрении, тиражируемых реформаторами по отношению ко всему великому в науке и образовании, что было создано ранее (дореволюционной России и в СССР). Все, даже самое лучшее, даже то, что признавалась нашими противниками , освистывалось в России под лозунгом — «все что было в СССР — должно быть уничтожено». Это провозглашалось как абсолютное зло, как то, что должно быть разрушено до тла, якобы во благо будущего (Чубайс, Гайдар, Березовский и им подобные).

Во главе науки и образовании оказались люди непрофессиональные и бесчестные, такие как Кузьменов (Высшая Школа Экономики), Филлипов (МИНОБР) — начавший убиение образования и недавние министры провозгласившие, что надо учить не знаниям, а корысти. Было провозглашено, что нужно воспитывать не творческих людей, а формировать такое специфическое существо, такого глобального потребителя — Кадавра, желудочно неудовлетворенного по Стругацким .

Творчество, как смыслообразующее начало , патриотизм как проявление любви к своей стране, честь, совесть и достоинство — все эти сущностные понятия были подвергнуты осмеянию. Людей, которые говорили об этих вещах, обвиняли в квасном патриотизме, детской наивности и непонимания современности. Относительно этих людей — людей неравнодушных, создавался образ глупых простаков — «Юродивых». Очень точно эту ситуацию в свое время описал Достоевский в романе «Бесы»:

«Мы сделаем такую смуту основ. <…>

Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! <…>

Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо устроиться послушанию. <…>

Мы уморим желания: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве <…>»

В это же время, руководство университетами, ВУЗами и научными академическими учреждениями было передано в большинстве своем непрофессионалам, так называемым менеджерам, различного рода бюрократам, чиновникам от экономики или просто отставным полковникам.

Разрушительные тенденции непосредственно коснулись также Российской Академии Наук, в которую вместо людей наиболее талантливых, выдающихся стали избирать чиновников, директоров институтов, олигархов, детей богачей (ранее — детей и членов политбюро), родственников академиков и представителей власти.

Особенно это обострилось в связи с реформой РАН, когда фактически вся административная власть была передана так называемым менеджерам , которые стали закладывать совершенно антинаучные принципы организации и руководства наукой. Это в значительной степени привело к существенной деградации РАН, как собрания, ассоциации ученых высшего уровня.

Старшее поколение, которое в это время оказалось гораздо более образованным и квалифицированным чем среднее и младшее, начали выбрасывать и увольнять из академических институтов и университетов под лозунгом возрастного ценза. Таким образом оказалась нарушена связь времен. Были разрушены научные школы . Научные школы были одними из выдающихся достижений советского времени. Это были «ансамбли », симбиоз выдающихся зрелых ученых и талантливых молодых. Был нарушен основной принцип: Учитель — ученик . Этот тезис был образно описан в одном из романов Рея Бредбери:

Рис. 2 Цитата из романа Рея Бредбери «Может быть, мы уже уходим».

Была создана совершенно порочная система оплаты труда руководителей — начальников ВУЗов и научных институтов, даже директоров школ. Этим начальникам из совершенно иного кошелька власть начала платить зарплату в 10-100 раз превышающую зарплату ведущего научного сотрудника в научном институте, профессора в университете и учителя в школе . Это разделило стеной непонимания и возмущения тех, кто учит и делает науку и тех, кто ею управляет и имеет неоправданную власть. Это абсолютно деморализовала научно образовательную среду и лишило ее творческих смыслов.

В последние годы, как снежная лавина на ученых и педагогов обрушился безумный вал бюрократии . Бесконечные и бессмысленные отчеты, непрерывные и унизительные проверки, создание целого сонма специальных отделов и комиссий по качеству образования и значимости научных исследований и т.п. Эта оголтелая деятельность кипучих бездельников в лице МИНОБРа, администраций институтов и ВУЗов парализовало всю творческую и созидательную энергию ученых и педагогов. У них почти не осталось возможности и времени заниматься главным своим делом — учить учеников и проводить исследования.

Возникла целая система формальной, нумерологической (цифровой) оценки результативности ученых и педагогов. Конкретной формой этого безумия служит «числовая» оценка качества работников науки и образования.

Придуманные совершенно идиотские принципы этой «числовой» оценки, такие как коэффициент значимости научной статьи(К). Этот коэффициент (импакт-фактор) резко отличается для разных научных журналов. Одни из них, например, русские имеют К= 0,44 (Вестник Российской Академии Наук), 0,771 (Журнал технической физики), 2,3 (Успехи физических наук) и зарубежные 3,39 (Applied Surface Science), 37,2 (Science), 40,14 (Nature), 187,04 (CA — A Cancer Journal for Clinicians) и т.п.

Совершенно очевидно, что такое «числовое» разделение при оценке качества конкретной работы, статьи ученого выглядит совершенно нелепо, поскольку новое знание и даже открытие, может быть сообщено в любой публикации, в любом журнале, на конференции, на круглом столе в личном контакте ученых и важна только суть научного сообщения и его качества с точки зрения новизны и значимости. И таких примеров в истории науки масса, например, Ломоносов, Менделеев, Герц, Планк, Бор, Мендель, Эйнштейн, Фабрикант (Басов, Прохоров), в самое последнее время Перельман и т.п.

Интересно, что многие фундаментальные открытия первоначально нашли свое отражение в статьях, опубликованных в журналах, которые по своему рейтингу вообще бы не учитывались при нынешнем положении дел в российской науке. Причем вышесказанное касается не только российских, но и западных ученых. Ярким примером является открытие Беднорцем и Мюллером высокотемпературной сверхпроводимости в 1986 году. Первоначально их работа была отвергнута с жесткой рецензией из высокорейтингового журнала Physical Review Letters. Авторы представили ее в немецкий журнал Z. Phys. B — Condensed Matter 64, 189-193 (1986) с крайне низким рейтингом (Bednorz J.G., Muller K.A. //Zs. Phys. Kl.B. 1986. Bd. 64. S. 189.), но оказалось, что уже в следующем 1987 году работа была удостоена Нобелевской премии . Данный пример показывает всю глупость поверхностных оценок работы ученого и липовую связь между качеством научной работы и рейтингом издания, в котором она была опубликована. Нет в этом никакой взаимосвязанности. Только время расставит все на свои места. Луи Пастер сделал свои фундаментальные открытия, работая на пивоварне, Мендель — на грядках в монастыре — кого это теперь интересует, если они вошли в историю на века. Поэтому нельзя, чтобы бюрократическая инквизиция превращала жизнь ученых в борьбу за существование как в материальном, так в моральном аспектах, вводя дикие оценки эффективности их работы.

Особенно эти идиотические оценки унизительны для России. Унизительны по рейтингу журналов и чрезвычайно вредны, поскольку публикации русских ученых в зарубежных журналах всегда были затруднены и всегда в той или иной степени дискредитировались, а приоритеты замалчивались. Примеры: А. Попов — Г. Маркони, Менделеев — Л. Мейер, А. Лодыгин — Т. Эдисон, А. Можайский — братья Райт. И особенно это ощущается сейчас, когда на каждом шагу, отечественные успехи всячески дискредитируются. В Советское время, в связи с этим был создан Комитет, который регистрировал открытия советских ученых , как наиболее выдающиеся достижения в области познания. Потом, к сожалению, во время распада СССР, такая регистрация открытий прекратила свое существование.

Итак, научный продукт, а также педагогический, может быть оценен только квалифицированейшим экспертным анализом и реальными подтверждениями значимости этих научных достижений в будущем, как с точки зрения нового шага в познании, так и с точки зрения прикладного значения этих новых знаний.

Мы неоднократно слышали от нашего Президента, что наука и образование являются одним из ведущих факторов развития России, а чиновники на местах этот тезис полностью дискредитируют и игнорируют .

Поставили нового министра образования Ольгу Юрьевну Васильеву. Ее представление в министры поддержали Президент и Патриарх. Появились большие надежды, появились разумные ее высказывания и предложения, такие, например, как примат воспитания, значимость русского языка, литературы, истории, в образовательный цикл введена астрономия. Наметился еще целый ряд прогрессивных действий. Но! создается впечатление, что так называемые либералы ей всячески мешают. Не дают сформировать профессиональный коллектив и противодействуют; препятствуют введению в образовательный процесс нравственных принципов, заимствованных из православия, навязывают так называемый «секспросвет», борьбу с семьей — ювенальную юстицию и т.д. Существует совершенно оголтелая деятельность чиновников ювенальной юстиции, отбирающих детей из семей по надуманным и совершенно нелепым принципам. Разрушается система внешкольной работы с молодежью и т.д.

Это зло многолико — оно сочится их всех щелей чиновного самодурства и своевластия. Оно смертельно опасно, оно разрушительно для нашего общества. С другой стороны, это зло проявлено и по сути своей примитивно. При наличии государственной Воли его можно пресечь в одночасье.

Существенно то, что большинство людей это понимают. Это родители, дедушки и бабушки и это сами молодые и те, кто учится, и те, кто собирается учиться, и даже маленькие. Государство и общество обязано остановить эту чуму. Было бы неплохо изолировать и наказать тех, кто ее распространяет.

Что касается Науки , главной бедой является то, что это основополагающая область и инструмент развития цивилизации не обозначен как один из основных приоритетов в политике России . Так — нечто вроде удовлетворения любопытства высоколобых фантазеров, т.е. ученых. Это поразительно, что это происходит в наш век — во время перехода к новому научно-технологическому укладу . Мы уже говорили об этом выше.

Итак, первое — это недопонимание значимости науки . Второе — это практически произошедший распад основных организационных структур науки:

— дискретизация и деградация академии наук,

— упразднение государственного управления наукой, которое осуществлялось в советское время Госкомитетом по науке и технике

— а также развал отраслевых институтов ГИПХ, ГОИ и др.

Что касается РАН, ее либералы сознательно опорочили (Гайдар заявлял, например, что государство, которое не может достойно содержать научные исследования, не имеет права иметь науку такого содержания и качества, как это было в СССР).

Кроме этого в самой РАН накопились проблемы и пороки, которые разрушали ее изнутри. Когда «безватность» бывшего президента РАН Осипова достигло своего апогея, была возможность поднять авторитет РАН если бы на пост президента избрали нобелевского лауреата — Жореса Алферова. При его энергии и авторитете, он мог бы частично изменить ситуацию. Вместо этого на период избрания нового президента, академия погрузилась в свару и не выдвинула практически ни одного конструктивного предложения, кроме требования своей полной независимости и дополнительного финансирования .

При этом в пространство была вброшена совершенно безумная идея инквизиции в науке. Была создана и поддержана членами академии так называемая «комиссия по Лженауке ». Идея, абсолютно не соответствующая научной парадигме и противоречащая основному целеполагании науки — поиску нового знания. Эта идея в значительной степени послужила не столько к объективной оценки знаний, сколько резко напрягла отношения между учеными.

С другой стороны, от государственных либералов, была предложена совершенно порочная идея — соединить абсолютных неучей в науке, так называемых менеджеров, с профессиональными учеными, придав этой структуре, с названием «ФАНО», руководящую роль в управлении наукой. ФАНО соединили с ослабленным авторитетом академиков. Это разрушило академию и это было преступлением против истории и национальной безопасности России . Академия, как особая структура, курирующая фундаментальную науку, была создана Петром I. Она отображала специфику ситуации с наукой и образованием в России. Просуществовала Академия более 300 лет. Она имела выдающиеся достижения. С ее помощью Россия осуществила свой Великий подвиг выхода в космос , создала ядерный щит , открыла лазерные технологии и многое другое. Академическую ассоциацию, как высшую элиту научного сообщества, необходимо возродить и вылечить .

Одновременно произошла резкая деградация научно-технического образования. Существенно понизился интерес талантливой молодежи к таким дисциплинам, как физика и математика — являющимися основой научно-технического прогресса. Недофинансирование науки и создание совершенно неприемлемых условий для работы ученых привело к массовому оттоку талантливых исследователей за рубеж.

Анализ ситуации в науке и образовании неоднократно давался в ряде статей, публикаций, выступлениях на конференциях, в письмах на имя правительства и президента РФ, многих выступлениях в интернете и т.д (см. например ).

Принципы функционирования НиО в настоящее время настолько глубоко искажены и запущены по такому ложному — тупиковому пути, что требуется срочное возвращение на естественный путь развития. Самый простой путь — это возвращение к хорошо забытому апробированному старому, что можно было бы провозгласить как лозунг:

«назад в будущее!».

Приведем лишь некоторые простейшие, очевидные соображения из того что необходимо было бы сделать:

1) Утвердить, провозгласить безусловный приоритет науки и образования , как первоочередную задачу страны и как основной фактор устойчивого развития и национальной безопасности.

2) Сконцентрировать внимание на сохранении фундаментальных оснований науки и образования, возрождении, оздоровлении и придании авторитета академическим структурам.

3) В образовании отказаться от порочного принципа оценки знаний согласно ЕГЭ.

4) Возродить, восстановить научные школы РФ.

5) Возродить всестороннюю поддержку талантов в науке и образовании. Создать специальные программы посвященное этому, специальные школы и методики.

6) Все начинается со школы, а в школе нет достойных учебников на всех уровнях. Что касается естественно-научного направления, то самое простое было бы вернуться к советским учебникам, задачникам и пособиям, дополнив их современными достижениями. Сейчас это особенно несложно сделать, имея ввиду возможности издания этих учебников в электронном виде.

8) Необходимо восстановить организационную систему управления наукой. Возродить Государственный Комитет по Науке и Технике . Восстановить управления отраслевой науки и возродить разрушенные отраслевые и научные институты, таких как ГОИ, ГИПХ и др.

9) В образовании требуется немедленно ликвидировать принцип подушного финансирования .

10) Упорядочить и сделать адекватной и справедливой оплату труда начальников и ученых, непосредственно занимающихся наукой .

11) Создать специальные программы интеграции науки и высшей школы .

Безусловно наука и образование катастрофически недофинансированы по крайней мере в 2 раза(по имеющимся оценкам) . Имеющееся финансирование не дает никакой возможности развития науки и образования. Средства на это безусловно могут быть найдены и пути нахождения этих средств неоднократно предлагались выдающимися учеными, ведущими политическими партиями и научно-образовательной общественностью страны.

Существующие научные ассоциации РАН, РАЕН, Петровская академия и ряд других являются мощным потенциалом поступления новых идей и осуществления экспертных оценок. Все эти академии, включая РАН, должны стать мощным, консультативным и общественным органом.

В то же время необходимо создать и укрепить Научно Образовательную Элиту — сформировать своего рода совет старейшин включающей в себя ученых и мыслителей высочайшего уровня ответственных за жизнь .

Главным органом поддерживающим, финансирующим и управляющим наукой должно стать ГОСУДАРСТВО и в его лице Государственный Комитет по Науке и Технике.

Представляется, что необходим специальный целевой налог на крупный бизнес с отчислением в сферу науки и образования.

Все что было отмечено выше, является лишь частью тех проблем и способов их решения. В этот труднейший и чреватый глобальными опасностями период деградации потребительской парадигмы необходима предельная мобилизация и ответственность всех общественных сил и руководства страны. Россия безусловно может преодолеть это.

Георгий Николаевич Фурсей, Вице-президент РАЕН, Заслуженный деятель науки РФ, д.ф.-м.н, проф., акад. РАЕН

Список литературы

1. Фурсей Г. Н. Наука и образование в общем контексте культуры как определяющий фактор устойчивого развития России / Г. Н. Фурсей, Е. И. Рюмцев, М. Н. Чирятьев; при содействии и участии Д. С. Лихачева; СПбГУ и др. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. — 162 с.

9. Как обустроить наше образование, http://ruskline.ru/analitika/2016/08/26/kak_obustroit_nashe_obrazovanie/

10. О производстве в России — Георгий Фурсей,